Берлинский центр изучения Восточной Европы (Osteuropa-Zentrum Berlin) опубликовал исследование, посвященное причинам роста ультраправых настроений в странах Запада. Авторы называют этот процесс «многофакторным», указывая на сочетание культурных, экономических и институциональных причин.
Согласно докладу, ключевыми триггерами стали мировой финансовый кризис 2008–2009 годов, миграционный кризис 2014–2015 годов, пандемия COVID-19 2020–2023 годов, а также полномасштабная война в Европе, начавшаяся в 2022 году. Все эти события, по мнению исследователей, привели к «глобальной неуверенности на микро- и макроуровнях» — в сохранении собственного достатка, социальных благ и других привычных реалий, общеевропейской экономической и политической турбулентности.
В исследовании, основным автором которого выступил директор Центра Дмитрий Стратиевский, также отмечается, что «в Кремле делают ставку на любые радикальные силы, способные дестабилизировать Евросоюз, выступающие против правящих элит и поддержки Украины, а также лоббирующие восстановление широких экономических связей с Россией».
Корреспондентка SOTAvision обсудила с экспертами результаты исследования.
Автор: Анна Плотникова
«Консервативные избиратели разочаровались в правых партиях и стали поддерживать еще более правые силы»
Приглашенный профессор Центрально-Европейского университета (Вена) Антон Шеховцов считает, что результаты исследования не говорят о радикализации общества. Речь скорее идет о разочаровании консервативной части избирателей в традиционных правых партиях: приходя к власти или набирая значительное количество голосов они не реализуют обещанную повестку, и в результате люди начинают выражать симпатию «еще более правым силам».
«Это особенно хорошо заметно в Германии, где, например, консервативная партия, христианские демократы [ХДС/ХСС — ред.]— у них сейчас председатель Фридрих Мерц, который возглавляет правительство. Находятся в коалиции с социал-демократами, и социал-демократы, будучи в той же самой коалиции, они не реализуют свои предвыборные обещания», — поясняет эксперт.
По словам Шеховцова, часть немецких избирателей, наблюдая подобную ситуацию, переключается на партию «Альтернатива для Германии» (AfD), считая, что ХДС/ХСС больше не способен реализовать заявленные цели. Он считает, что это не краткосрочная, а долговременная тенденция, корни которой уходят в 1990-е годы. Тогда возникла антиглобалистская повестка — как реакция на последствия глобализации. Второй фактор — мировой финансовый кризис 2008–2010 годов, последствия которого ощущаются до сих пор. Третий — миграционный кризис 2015–2016 годов. «Вот эти три фактора усиливают друг друга, и они, собственно, привели к тому, что мы сейчас имеем», — отмечает Шеховцов.
Профессор добавляет, что в ряде стран Европы усиливается разочарование в центристских партиях, неспособных оперативно реагировать на общественные запросы. По его мнению, этот тренд сохранится, а в некоторых государствах может привести к замене традиционных консерваторов крайне правыми. Это сейчас происходит, например, во Франции, где достаточно весомый электорат правых центристов традиционной Республиканской партии переходит к партии Марин Ле Пен «Национальное объединение», которая в результате становится «мейнстримной партией справа от центра».
«Но вообще, если мы говорим о подъеме крайне правых и про их электоральный рост, то сейчас, например, в Италии уже несколько лет существует крайне правое правительство во главе с Джорджией Мелони, но при этом ничего катастрофического там не произошло. Это, конечно, связано и с самой Мелони, она не такая радикальная, и она не экстремистка», — уточняет эксперт.
Шеховцов также указывает на очевидные, по его мнению, связи ряда ультраправых партий Европы с Кремлем — прежде всего в Германии, Австрии и Венгрии, где премьер-министр Виктор Орбан, которого он называет «пророссийским политиком», продолжает занимать пост главы правительства. В определенной степени такие связи очевидны и во Франции, и в Италии.
«Но во Франции, несмотря на то что партия Марин Ле Пен 10 лет назад брала у российских властей займ в 9 млн евро, нельзя сказать, что сейчас они являются пророссийскими, хотя внутри Национального собрания есть вполне сильные пророссийские группы. А в Италии основные связи идут не по линии Мелони, а по линии “Лиги Севера” от Маттео Сальвини. Но там также эти связи уже не такие стильные, как были 10 лет назад. Сейчас самая крупная пророссийская крайне правая партия — это “Альтернатива для Германии” в ФРГ»— резюмирует Шеховцов.
«Это запрос на справедливость, но только упакованный в националистические термины и понятия»
Старший научный сотрудник Финского института международных отношений Маргарита Завадская отмечает, что в последние годы появилось множество академических исследований, посвященных росту ультраправых настроений в западных обществах. По ее словам, большинство экспертов не рассматривают этот процесс как реакцию на усиление левых идей. Это скорее многофакторный процесс, в котором действуют культурные, экономические и институциональные причины.
«Одна мощная группа объяснений заключается в том, что это реакция части общества на быструю культурную либерализацию Запада. Феминизм, права меньшинств, мультикультурализм. То есть это не просто откат назад, а конфликт ценностей разных поколений — постматериалисты против традиционалистов», — поясняет эксперт.
Эти тенденции описаны в книге Рональда Инглхарта и Пиппы Норрис «Cultural Backlash: Trump, Brexit, and Authoritarian Populism». Сама же Маргарита Завадская разделяет точку зрения экспертов, делающих упор на экономическую составляющую проблемы. Речь идет об антиэлитарном и антиглобалистском протесте: глобализация перераспределила выгоды и потери так, что образованные элиты крупных городов выиграли, а городской средний класс, промышленные регионы и низкоквалифицированные рабочие — проиграли.
«В российском контексте понятно, что это означает. Особенно в контексте войны мы понимаем, кто теперь является бенефициаром. А вот в европейском контексте — прежде всего в Западной Европе, и в Восточной в том числе — там есть свои нюансы, но в целом тоже история довольно похожая», — говорит эксперт.
Ультраправые и умеренные право-популистские партии — например, “Движение пяти звёзд” в Италии — сумели капитализировать это чувство несправедливости, переупаковав запрос на социальную справедливость в националистическую риторику: «То есть, это запрос на справедливость, но только упакованный в националистические термины и понятия».
Завадская также отмечает, что в последние годы страны Евросоюза больше озабочены так называемой «гибридной войной» — когда внешнее влияние распространяется не военным путем, а через массовую культуру и средства массовой информации.
«Правые европейские сети действительно могут быть так или иначе связаны с Россией. До 2022 года были большие идеологические альянсы, разделявшие антилиберальные, антимигрантские, антиглобалистские взгляды. Все правые партии нормально рифмовались с российскими позициями, и не видели в этом ничего зазорного», — говорит Завадская.
Были и финансовые контакты: французский “Национальный фронт” получал кредиты у российских банков, “Альтернатива для Германии” через некоторых своих членов имела связи с Россией, что вызвало реакцию германских властей. Медийная поддержка осуществлялась через агентство Sputnik, телеканал RT и сеть аффилированных СМИ. Эксперт также вспомнила про изданную в 2017 году на английском языке книгу Антона Шеховцова «Russia and the Western Far Right. Tango Noir», где исследуются связи западных крайне правых политиков с российской властью.
«Есть вещи, которые сами возникли за счет того, что на это был спрос, а есть вещи, которые были созданы технологически. По поводу связи с Россией — до 2022 года в Европе довольно часто встречались прагматические альянсы элит, которые использовали пророссийскую риторику для укрепления внутренней власти. В Восточной Европе это типично для Словакии (партия SMER) и Венгрии (Fidesz). Если вы сейчас приедете в Венгрию, то, наверное, многим россиянам не оппозиционного толка там будет очень даже комфортно. А в Западной Европе до 2022 года оппортунистическая близость в целом с Россией, особенно по каналам экономических связей, никогда особо не была проблемой. После вторжения в Украину это стало токсично, в том числе и для многих крайне правых партий. Например, польские, партии, очевидно, являются правыми, но при этом они действительно негативно относятся к России. Там есть очень сильный националистический подтекст в этом»,— резюмирует старший научный сотрудник Финского института международных отношений.
«Есть объективные проблемы»
Аналитик Стокгольмского центра по изучению Восточной Европы Андреас Умланд считает, что рост популярности ультраправых партий на Западе лишь частично можно объяснить реакцией на «перегибы» левых сил в вопросах политкорректности и на последствия глобализации. Он поясняет, что миграция — объективная проблема на Западе, и она не зависит от разного рода «перегибов». Также международные конфликты с участием России и Китая усиливают внутреннее напряжение, а развитие интернета и искусственного интеллекта меняет общественные настроения.
«Все это создает трения в обществах, которые приводят к тому, что ультраправые партии частично возрастают в плане популярности. Наверное, да, там были какие-то ошибки, но я не думаю, что какие-то политические решения той или иной партии играли тут решающую роль. Это скорее объективные проблемы», — утверждает Умланд.
По его мнению, границу между ультраправыми партиями и традиционными политиками правого сектора сейчас провести непросто, поскольку часто одни и те же политики действуют в одной плоскости. Самый показательный пример — Республиканская партия США, которая объединяет как радикально правых, вплоть до экстремистов, так и традиционных консерваторов.
«Как правило, они хотят радикальное изменение общества, а не просто сохранение каких-то старых устоев. И там доходит до фашизма, но это будет уже правоэкстремистская революция. И классический консерватизм не имеет четкую идеологию, а правые радикалы имеют идеологические устои», — отмечает эксперт.
Он считает, что усиление правых движений представляет для Европы серьезный риск, поскольку может привести к разрыву отношений внутри Европейского Союза, как это уже частично произошло с Brexit— с выходом Великобритании.
«И если сейчас будет правоэкстремистский президент во Франции, скажем, Марин Ле Пен, то это ставит под вопрос весь европейский проект. Рост числа правых экстремистов — это большая, может даже центральная проблема сегодняшней Европы», — говорит Умланд.
