20 июня 2022 на заседании общества «Знание» был предложен проект уроков для школьников всех классов, на которых с детьми должны были говорить о патриотизме, традиционных ценностях и месте России в мире. С 1 сентября 2022 года каждый понедельник во всех школах начинается с поднятия государственного флага и патриотических занятий под названием «Разговоры о важном». Один из таких уроков провел даже президент России — Владимир Путин поговорил с калининградскими школьниками и участниками движения «Большая перемена» о «госперевороте» в Украине в 2014 году.
SOTA попросила учителей, сотрудника школьной администрации и студентку-практикантку рассказать о том, как в этом учебном году проходили «Разговоры о важном», как на них реагировали дети и педагоги и какие ценности навязывают детям их создатели. А политик Юлия Галямина поделилась тем, как она и ее сторонники объясняли родителям школьников, почему на эти уроки можно абсолютно законно не отправлять детей. Анна, учительница средних и старших классов, Екатеринбург
Подавляющее большинство учителей отнеслись к введению «Разговоров о важном», как к дополнительной обузе, потому что преподаватели у нас и так перегружены всякой разной работой, зачастую несвязанной с образовательной деятельностью. Если вас практически за те же деньги заставляют еще что-то делать — это никому не понравится. Вообще учителя люди смиренные — что начальство сказало, то и делают, хотя и без особой прыти.
Эти уроки рассчитаны на просмотр в начале занятия ролика и беседу на его тему. Был, например, сюжет, посвященный очередному юбилею [основоположника космонавтики Константина] Циолковского, а я сама физик. Я посмотрела ролик, а там какая-то абсолютная ерунда, что-то совсем незначимое. Я нашла другой ролик и показала его, чтобы дети лучше познакомились с его биографией, а потом от себя добавила несколько слов о значимости этого ученого.
Ученики в общих чертах мое отношение к войне знают. У нас, конечно, в школе разные дети есть, но у меня в классе нет ребят, которые безоговорочно бы поддерживали эту войну, даже те, у кого родственники сейчас воюют. Также в моем классе неформальный лидер отстаивает пацифистскую позицию.
Дети в моем классе, на самом деле, плохо ходят на первый урок. Дай Бог несколько человек дойдет. Чаще всего мы просто обсуждаем дела класса, учебный процесс и совсем чуть-чуть я рассказываю им о теме «Разговора о важном», если меня эта тема удовлетворяет. Урок по теме «Присоединение Крыма к России» я, например, не проводила, просто поговорили с детьми о моем предмете, провела консультацию по сложным темам. Один раз нам спихнули одну тему, в рамках которой мы должны были рассказать детям о нынешней военной операции, но почему-то не в понедельник попросили провести, а в четверг после уроков. Я просто-напросто отпустила детей — никаких взысканий не было. Хотя администрация, наверное, и сама прекрасно понимала, что почти никто добровольно не останется после уроков, чтобы это слушать.
Один раз я как-то не успела подготовить альтернативные материалы по теме «Блокада Ленинграда» и решила включить видео с сайта «Разговоров о важном». 3-4 минуты в этом ролике рассказывалось о блокаде, а в конце один из его героев начал говорить, что и в наше время фашизм поднимает голову. После этого я зареклась включать включать видео с официального сайта.
У меня большое подозрение, что этот проект — большой распил от образования. Чего-то исключительного по методике, по содержанию, по подаче материала там нет. Это просто классные часы. Они преподносят это с великой помпой, что во всей стране одновременно на одну тему все дети будут говорить. О чем? Вот у меня сидит класс, в котором почти у всех нет отцов, а тема урока «Отцовство». И что я им расскажу?
Чиновники выставляют это, как великое достижение. Нет в этом никакого достижения! Это канцелярщина! Это материал, который не прошел через душу педагога. И о нынешней войне рассказывают канцелярским языком — получается не разговор о реальной жизни, а страница плохо написанного учебника.
У меня есть один ученик (8 класс — прим. SOTA), которому очень хочется воевать. Я ему говорю, что эта война несправедливая — он соглашается, но воевать все равно хочет. У него какое-то детское, романтическое восприятие военных действий. Он по вечерам работает, поэтому на моих уроках спит. Я над ним смеюсь: подхожу, чтобы разбудить его, и говорю: «Все, тебя убили! Ты проспал наступление врага!» Он удивленно всегда спрашивает у меня: «Почему вы думаете, что меня обязательно убьют?» «Ты удивишься, но на войне убивают!» — отвечаю я.
Он думает, что он станет героем и вернется домой. Он единственный в моем классе кто положительно относиться к войнушке. Подчеркну, не к нынешней войне, а именно к войнушке!
Два-три года назад детей, настроенных категорически против действующей власти, было значительно больше. Сейчас у них больше равнодушия. Раньше все фанатели по Навальному, а сейчас и он им не интересен. Пропаганда вызывает у них не патриотические чувства, а скорее отторжение, которое выражается в апатии. Они понимают, что идут какие-то большие игры, которые их не касаются. Но ведь есть детишки, которым очень хочется, чтобы их заметили и похвалили взрослые. Вот они будут ходить строем, поднимать флаг и приветствовать всех и вся.
Все, кстати, уже забыли, а ведь мы должны были каждую неделю поднимать флаг! Все началось, когда в прошлом августе директоров школ региона собрали на общее мероприятие с министром образования, который сказал, что каждой школе уже предоставили флагштоки, флаг и мерч. Мне директор потом рассказывала: «Мы сидим с директорами других школ и переглядываемся, потому что никому ничего не поставили». У нас в школе просто выносили флаг — потому что негде и на Урале грязь кругом. Это был цирк! С марта этой ерундой перестали заниматься, потому что на это забили все: от администрации до учителей с детьми.
Виктория, студентка педагогического университета, в рамках практики присутствовавшая на «Разговорах о важном», Волгоградская область
На одном занятии учительница начала говорить, что победу во Второй Мировой войне ковал только русский народ — то есть она отрицала, например, важность ленд-лиза от США. Преподавательница заявляла: «Как они могут говорить, что тоже победили в войне? У нас погибло гораздо больше людей! Как их можно считать победителями, если у них погибло так мало людей?» Я ей сказала, что, на мой взгляд, вклад в победу не измеряется количеством жертв, и поделилась историей о своем прадеде, которого именно американцы вызволили из немецкого плена. Учительница начала очень сильно хмуриться, класс замолчал, потом начал шептаться. Она попыталась мне возразить, мол, что мы не можем быть уверены в достоверности этой истории и просто перевела тему, а после занятий попросила меня в будущем молча сидеть на ее уроках — дескать, нельзя нарушать ту программу, которую ей дали.
Кто-то из учителей, на «Разговорах о важном» которых я была, просто проматывал слайды, не объясняя ничего. А кто-то погружался в это и начинал транслировать на детей свою позицию. Получается, что есть преподаватели, которые разрешают на эти уроки не приходить, а есть те, которые требуют даже записывать какие-то важные моменты. Но, будем честны, не все «Разговоры о важном» ужасны: были уроки о семье, об искусстве. В этих уроках затрагивались другие, неполитические ценности российского общества. Дело больше в том, что политизированные учителя способны даже нейтральные темы перевести в риторику пропаганды.
Виктор, учитель средних и старших классов
Для меня недопустимо и невозможно проводить такие уроки. Из моих коллег каждый сам находит свой путь ведения этих занятий. Кто-то придумывает альтернативный ход урока в рамках заявленных тем, кто-то проводит «Разговоры» о действительно важном — спрашивает детей, какие вопросы их реально волнуют, и об этом разговаривает, кто-то проводит полноценные классные часы, но придерживаясь заявленного направления, кто-то просто готовится к школьным мероприятиям. Лично я идеологически принципиально не совпадаю с той оптикой, которую предлагают, потому что она имперская, колониальная и токсичная. Я понимаю, что главное, что я могу сделать для детей — это не врать им.
У меня была возможность пообщаться с детьми и коллегами из других школ и учителя говорят, что по большому счету дети пропускают эту информацию мимо ушей. Не ощущаю, что с введением этих уроков что-то поменялось. Дети, в семьях которых смотрели телевизоры и повторяли слова оттуда, и так мыслят таким образом. Дети, которые сами читают новости и анализируют информацию, все прекрасно понимают. К сожалению, надо понимать, что, в общем, подростки не воспринимают школу и учителя. Школа находится для них в зоне глубокого игнора. То есть для них нет разницы, что игнорировать: присоединение Крыма или Чебурашку, например.
Мне кажется, что это все — имитация патриотического воспитания. Это то, что в воспитательной работе называется «мероприятийным подходом». Что нужно сделать, чтобы дети полюбили Родину? Провести патриотическое мероприятие! Воспитательный процесс так не устроен. Потому что воспитывает ребенка то, что называется «событийностью». Это когда ребенок сам выбирает, про что он будет делать свое «событие», сам выбирает степень своего участия в нем, и так далее. Когда мы навязываем школьникам темы и ответы на поставленные вопросы — это неизбежно становится еще и имитацией педагогической деятельности. Учителя, особенно настроенные патриотически, делают вид, что, произнося высокие слова, они вбивают в головы детей высокие мысли. Но это не так!
У нас по каждому школьному предмету уже принята единая программа, поэтому «Разговоры о важном» здесь не исключение. Их можно воспринимать утопически — как то, что во всех школах страны в один час все дети бросятся думать одни и те же великие мысли. Эту идею можно воспринимать антиутопически, потому что сразу возникают аналогии с романом Замятина «Мы» или с «1984» Оруэлла, что школы воспитывают одинаковых детей с общим набором мыслей. Я бы относился же к этому иронически. Жизнь сложнее любых теоретических абстрактных построений. Понятно, что реальность будет отличаться от любых планов, написанных заранее. Жизнь показывает, что программа эффективна только тогда, когда она строится на индивидуальных запросах учеников — это не Макдональдс с одинаковым меню. Как сказали одному моему коллеге ученики: «А почему вы, взрослые, всегда хотите нам что-то рассказать, когда хотите поговорить?»
Жанна, сотрудница администрации школы, Оренбургская область
Я больше из ютуба об этих «Разговорах» знаю, у нас директор адекватный, сквозь пальцы смотрит за проведением этих занятий. Письма солдатам, конечно, пишут и гуманитарную помощь собирают, но от этого, насколько я понимаю, не отвертеться. Бегать с проверками и заставлять активно зиговать директор не будет. Однако среди учителей есть чокнутые в этом смысле — не знаю, чему уж они там учат детей. Но большинство, я думаю, довольно формально подходят к этим разговорам. Ну, и в целом из разговоров с учителями — там в голове телевизор, конечно. Плюс есть дети, у которых отцы на войне — даже не представляю, как это отражается на общении и атмосфере в классе.
Юлия Галямина, политик, движение «Мягкая сила», Москва
Наше движение подготовило и распространяло в соцсетях форму заявления для родителей с отказом от этих «Разговоров о важном» со ссылками на закон. Достаточно много людей воспользовались ею воспользовались. Мы заранее рассказывали родителям в наших социальных сетях, о чем будет следующий урок, насколько он страшный по своей пропагандистской силе. Родители, соответственно, могли сами решать, вести ребенка на такое занятие или нет. Кроме того, мы каждую неделю объясняли, в чем опасность конкретного урока. Надо сказать, что, благодаря активности родителей и учителей в самом начале, в целом «Разговоры о важном» стали менее кровожадными и милитаристскими, в них появилось больше отвлеченных тем. Урок про счастье, например, был вполне удобоваримый. Но проблема в том, что идея превосходства России над всеми остальными странами все равно присутствует практически во всех уроках.
Учителя, конечно же, недовольны, что им ввели дополнительные уроки, за которые почти не платят. У людей нет мобилизационного псевдопатриотического энтузиазма, чтобы заниматься этим. Соответственно, они делают это без огонька. Многие школы тихо саботируют эти уроки и проводят обычные классные часы или просто готовятся к экзаменам. Это, в том числе, связано с тем, что родители возмущаются из-за сокращения времени на подготовку к экзамену.
Большинство детей, из моих наблюдений, пропускают эти «Разговоры» мимо ушей, и на них они особо не влияют. Хотя есть дети более склонные к конформизму и к тому, чтобы серьезно воспринимать слова учителей — вот на них это может оказать влияние. Власть пытается выстроить новое поколение с новым отношением к государству, как к источнику своей жизни, ценностей и представлений. А так как в целом общество аполитично, то и учителям с детьми не интересно говорить об этом.
Идеи, которые пропагандируются в этих уроках, часто очень опасны. Это идеи превосходства одной нации над другой, что смерть за Родину — это нормально, что военное решение проблем тоже нормально. Это все в современном мире будет мешать детям и нашей стране выстраивать отношения с миром, основанные на диалоге, доброжелательности и толерантности. Это очень опасно! Не хочется, чтобы будущим поколениям пришлось хлебать все то, что пришлось хлебать нам.
У власти нет какой-то идеологии, хотя она ее пытается придумать. В речах [Владимира] Путина, [секретаря Совбеза Николая] Патрушева, министра юстиции [Константина] Чуйченко единственное, что мы слышим — традиционные ценности. Они играют на гомофобии и сексизме людей. Это единственное, за что в их речах можно зацепиться, потому что ничего другого они не предлагают.
Министр юстиции России Константин Чуйченко на Петербургском международном юридическом форуме заявил, что трансгендерных людей необходимо отправлять на принудительное лечение
Идет спецоперация, власти видят, что молодежь в принципе не очень заинтересована, чтобы в этом участвовать. Поэтому следующее поколение они хотят воспитать другим, раз эти молодые люди уже [для них] потеряны. Это очень самонадеянная идея. Я не думаю, что этот режим сможет продержаться, пока нынешние детсадовцы не вырастут. А вот что касается старших школьников — чиновником, конечно, нужно пушечное мясо. И, к сожалению, кто-то поддастся.
