Текст памяти Бориса Немцова. Журналист Евгений Левкович
Одна из женщин, крашеная блондинка лет сорока пяти с ярко-красной помадой на губах, взяв в руки пластиковый стакан, облокотилась на Немцова, будто уже пила с ним на брудершафт.
«В другой раз с удовольствием, у меня с утра несколько важных встреч», — вежливо отказал Борис.
Кажется, проблема была не во встречах, а в качестве российского шампанского, которое за час до этого купил один из помощников Немцова в местном ларьке. В Сочи тогда с нормальным алкоголем была беда. Да и искать его пришлось впопыхах — банкет не планировался. Женщины Имеретинской низменности, которых собирались выселять из их домов ради стройки олимпийских объектов, приехали на встречу с Немцовым не то чтобы с дружеским настроем. Уже тогда, в 2009-м, по телевизору вовсю мочили либералов 90-х. И особенно — Немцова, который неожиданно для всех (похоже, что и для Путина тоже) решил избраться в мэры Сочи.
Ему потребовалось всего полтора часа на то, чтобы женщины стали называть его Борей и послали гонца за шампанским. Позже я наблюдал это не раз: Немцов мигом располагал к себе. Даже тех, кто считал его врагом.
А тогда я увидел его живьем впервые. И вроде телевизор особо не смотрел, а все одно: Немцов раздражал меня заочно, без каких-либо внятных причин, — как и большую часть моих соотечественников. Раздражали его жизнерадостность и белозубая улыбка (народ страдает — и ты страдай), то, как одевается (тоже мне, «денди»), как не стесняется на виду у всех флиртовать, выпивать, смеяться, шутить, заниматься серфингом — в то время как Россия по-прежнему немыта и необута. На самом же деле (это я осознал сильно позже) раздражала его свобода. Недостижимое для меня как для журналиста (тем более подчиненного) счастье быть самим собой — всегда, везде и со всеми. Зависть.
«Я забыл, а ты от какого журнала? “Олрайт?”».
Почти. От журнала «Окей». Вот вам любовная драма Светланы Бондарчук, новый состав группы «ВИА Гра», перья от Пако Рабана, в которых Киркоров явился на премию «Золотой граммофон».
И вдруг — целых пять полос на Немцова, в рубрике «Звезды», с выносом на обложку (надо ли говорить, что редакция полностью состояла из женщин). Почему он хочет перенести Олимпиаду, как чекисты установили за ним слежку, по чьему приказу на него уже дважды напали в Сочи («звезда» заявила, что это Сурков), когда Путину окончательно «снесло башню»… А на соседней полосе — постановочная случка Димы Билана с Викторией Боней. Были же времена.
С тех пор я встречался с Немцовым неоднократно, но так ни разу и не видел его в деловой обстановке — в солидном ли кабинете или пафосном конференц-зале. Это всегда была либо улица (при мне Немцов однажды целый день гулял по Москве, приставая к прохожим со своей программой), либо большой стол в каком-нибудь максимально демократичном кабаке (так он любил встречаться с соратниками). Первое время я думал: когда же он вообще работает, то есть «занимается политикой»? А это и была политика. Встречаться, выслушивать, объяснять и, в конце концов, объединять — то, что он умел лучше всех, и за что в феврале 2015-го, за сутки до очередного марша оппозиции, его и убили.
А в декабре 2011-го, за сутки до первого в истории многотысячного митинга оппозиции на Болотной площади, Немцов тоже сидел за столом — в кафе «Жан-Жак», популярном у либеральной интеллигенции и журналистов. В кои-то веки сидел без компании. И это было символично: в самый важный, как тогда казалось, момент сцепились и рассорились все — правые требовали дать им выступить со сцены, либералы как организаторы митинга показали им кукиш, объявив фашистами, левые хотели внести в повестку митинга какую-то дичь, неприемлемую как для либералов, так и для правых. А еще «Яблоко», Каспаров, Рыжков, футбольные фанаты, ЛГБТ — кто в лес, кто по дрова (Навальный в этот момент был под арестом).
Пять часов телефонных переговоров. «Демушкин, ну чего ты начинаешь? Ты же не глупый парень!». «Гарри, да понимаю я все, отморозок этот Демушкин, но мы вроде договорились». «Чирикова, умоляю, ты-то хоть в бутылку не лезь! Хочешь, я на тебе женюсь и детей твоих усыновлю?».
То, что телефон Немцова прослушивается, не было для него секретом.
Но то, что вскоре прослушка будет опубликована на всех ресурсах пропутинского холдинга Арама Габрелянова (считай, услышала вся страна), стало неожиданностью. А для общего дела, казалось, станет катастрофой. В частных беседах Немцов не лез за словом в карман — и наговорил с три короба. Обиделись и рассорились все с утроенной силой.
Но ему потребовалась всего пару дней, чтобы ликвидировать возгорание. К кому-то он съездил лично, кому-то позвонил. Извинился перед каждым, не убыло от него. «Сережа, если мы все сейчас не объединимся, засунув обиды и амбиции в задницу, желательно каждый — в свою, то нам каюк. Я хорошо знаю Путина, он равно про “разделяй и властвуй”». Один из этих разговоров, с ныне сидящим в тюрьме Удальцовым, подслушал уже я…
Пройдет несколько лет, и «крымский консенсус» разъединит оппозицию окончательно. А после начала полномасштабной войны ее остатки станут жрать друг друга вообще по любому поводу. То ли это от бессилия. То ли потому, что Немцова больше нет в живых.
