1 апреля вступил в силу закон, обязывающий детей мигрантов сдавать экзамен по русскому языку для приема в общеобразовательные учреждения. 14 мая председатель Госдумы Вячеслав Володин отчитался о первых итогах приемной кампании несовершеннолетних иностранных граждан в 2025 году. Заявки, по его данным, подали 1762 человека, из которых к экзамену были допущены 335. И только 27 человек в итоге прошли испытание и поступили в российские школы и детские сады.
Пересдать проваленный тест позволяется только через три месяца, после дополнительного обучения русскому языку. При этом, дополнительное обучение не предоставляется государством, родители обязаны сами найти место для обучения и оплатить его. Таким образом, более полутора тысяч детей и их семьи оказались перед необходимостью самостоятельно искать возможности для получения образования и изучения русского языка.
Одним из доступных вариантов стали школы для детей мигрантов и беженцев от благотворительного проект лицея «Ковчег-XXI» — «Перелетные дети». Мы посетили одну из таких школ проекта, посмотрели как проходят занятия, а также поговорили с куратором проекта Анной Орловой о том, как на детей повлиял новый закон и какие у него минусы.
История проекта
Проект начал зарождаться еще 8 лет назад, когда бывший директор лицея «Ковчег» Рустам Курбатов стал организовывать уроки русского языка для мигрантов. Позже он предложил проводить занятия для детей инофонов — учеников, для которых русский язык не является родным. Учителя лицея стали выезжать в школы района, а затем на базе лицея были организованы приветственные классы.
Сейчас проект действует при поддержке фонда «Абсолютпомощь», который ежегодно выделяет 3 млн рублей, из которых, в том числе, платится зарплата учителям. Фонд был основан в 2002 году российским предпринимателем Александром Светаковым и оказывает помощь детям-сиротам, детям с ОВЗ и тяжелыми заболеваниями.
В проекте работают девять преподавателей, среди них — кандидаты наук, доценты и профессионалы в преподавании РКИ [ред. — русский язык как иностранный].
По словам Анны Орловой, попасть в проект просто: «Главное — найти наш телефон в интернете».
Первые отказы в доступе к образованию появились после «Крокуса»
В данный момент, в проекте участвуют около 500 детей. Работают 16 онлайн-групп для учеников из разных городов, субботняя школа, группы в библиотеках в Нахабино и на Бауманской, а также три дружественные школы в Красногорске с программой дополнительных занятий после уроков. Большинство обучающихся — дети из Таджикистана, Киргизии и Армении, Молдовы, Кубы, Сирии и Афганистана.
На увеличение потока новых учеников повлиял не только новый закон депутатов, но и теракт в «Крокус Сити Холле». Как утверждает наша собеседница, после трагедии во многих российских школах появился негласный указ не принимать детей из Таджикистана в школы.
«После Крокуса решили, что таджики самые опасные. Сейчас политика идет такая, чтобы вообще не допускать детей мигрантов, таджиков, до тестов. У меня есть отказы на руках, мы подключили ООН. Их не любят в школах. Приходят, звонят в звонок на калитке, и получают ответ: “нет, уходите, для вас мест нет”. Вчера одна мать-мигрантка рассказала о разговоре с соседкой-завучем в школе: она заявила, что детей мигрантов в школы велели не брать. Просто “таджиков не брать”», — рассказывает куратор.
Раньше проблемы с поступлением удавалось решать через обращение в управление образованием, сейчас такой способ уже не работает.
«Директорам дали задание нерусских в школы больше не брать. Приехала женщина из какого то управления и сообщила “нерусских больше не брать, а тех, кто уже есть, адаптировать”. Сейчас родители-мигранты вообще должны обучать детей, которые провалили тест, русскому языку за свой счет. Но при этом никто не говорит, где учить и за сколько», — говорит Анна.
Почему только маленький процент детей справляется с тестом
В настоящий момент руководство школы уделяет основное внимание подготовке к тестам — на другие направления не хватает времени. «У нас просто нет выбора, — говорит Анна, — дети обязаны пройти этот тест».
Тем не менее, по словам Анны, в школах есть достаточное количество детей, которые знают русский язык хуже чем ее подопечные — эти дети успели поступить до вступления в силу нового закона.
Сложности вызывает и различие в образовательных системах России и других стран.
«В этом году в школу мы устроили всего 7 человек из пятидесяти. Часто детей мигрантов берут в российские школы на 2-3 класса меньше, чем они учились у себя на родине. Я считаю, что это абсолютно правильно. Весь мир учится слабее, чем Россия. Таджики и узбеки перешли на Американскую систему, и теперь изучают дроби на 2-3 класса позже, таблицу умножения учат в 4 классе», — объясняет она.
Одна из главных проблем нового тестирования для поступления в школу — необоснованная сложность. Например, в тестах для детей третьих классов имеются вопросы о грамматике. Многие задания составлены на основе школьных учебников для носителей языка и не учитывают особенности восприятия у детей-инофонов:
«В тесте на знание русского языка есть аудирование — прослушивание текста: ребенку нужно запомнить, что медведица сначала стала купать детей, а потом один медвежонок убежал. Потом ребенку задают вопрос: когда именно медвежонок убежал? Я прочитала текст, и вполне могу не вспомнить последовательность. Или вопрос по этому же тексту: как ты его назовешь? Варианты ответов такие: “Медведица”, “Медвежата”, “Медведица и Медвежата” — да я могу назвать текст как угодно. Еще есть вопрос по поводу категории и рода: ручка писала красиво, например. Очень многие дети инофонов, в чьих языках нет категории рода, долгое время путаются. В течение года ребенок осваивает категорию рода, но на экзамене, даже неплохо зная и понимая русский язык, будет путаться. И это не значит, что ребенок не может учиться в школе!»
Можно сохранить тестирование, но при этом снизить порог прохождения. Тем более, что и до разработки законопроекта такой этап отбора тоже существовал, только неофициально.
«Детей можно тестировать, чтобы понять их уровень владения языком, но не чтобы принимать решение о том, брать такого ребенка в школу или нет. Ради бога, оценивайте знание русского языка по тестам, но тогда снизьте минимальный порог! Ну какие 90%? Многие депутаты не решат от начала и до конца тест за 3 класс, предназначенный для детей мигрантов», — считает куратор проекта «Перелетные дети».
«Мы не просто учим детей русскому языку — мы боремся за мир»
Несмотря на отсутствие квалификации «РКИ» у многих сотрудников, в проекте уже выработали множество способов коммуникации с детьми, не говорящими на русском языке.
«Ты можешь общаться с ним жестами, движениями, эмоциями. Чем умнее ребенок, тем он дольше молчит. Я скажу больше — все, кто работают в субботней школе, кроме учителя русского и литературы, не имеют квалификации “РКИ”», — рассказывает Анна Орлова.
По мнению куратора проекта, государство должно давать возможность людям изучать местный язык и традиции, а не затруднять этот процесс.
«Они еще и говорят [родителям-мигрантам]: “Заплати за изучение языка. Русский язык — это привилегия. Говорить на нем — тоже привилегия”. Каждая нормальная нация очень хочет, чтобы ее понимали. Мы не просто учим детей русскому языку — мы боремся за мир. Когда вы отказываете ребенку в изучении русского языка, вы устанавливаете границы, показываете, что вы враждебны. Только давая свой язык кому то, ты устанавливаешь мост», — говорит Анна.
