Уголовное дело против кинолога из Московской области Анастасии Зибровой возбудили в октябре 2023 года. За два месяца до этого у нее дома провели «обследование помещения», изъяв телефон, ноутбук и жесткий диск. Женщину обвинили в распространении военных «фейков» из-за поста о ракетном ударе по вокзалу в Краматорске.
Все время до приговора обвиняемая провела под домашним арестом, а 28 августа 2024 была взята под стражу в зале суда — судья Дмитрий Венев приговорил ее к пяти годам колонии общего режима. Дома у Зибровой остались шестилетняя дочь и пожилая бабушка, нуждающаяся в уходе.
Мы поговорили с Анастасией Зибровой после прибытия в ИК-8 Костромы. Женщина рассказала об условиях в СИЗО и колонии, о том, как прошел начавшийся перед самым Новым годом этап; о нехватке общения с дочерью и любимой тетей из-за проблем со свиданиями и звонками; об отношении других заключенных; о работе кинологом и взгляде на свой приговор.
— Как прошел этап? Быстрый ли он был?
— Сегодня 20.01 и я нахожусь в ИК- 8 города Кострома. У меня все в целом прошло достаточно быстро. Мне казалось, что домашний арест будет долгим. Инспектор, которая меня курировала, позже рассказала, что некоторые и по 2 года так живут, пока суды тянутся. В СИЗО я уже каждый месяц ждала этапа, но у меня самый быстрый экспресс получился.
25 декабря мне принесли приговор, вступивший в законную силу. Мы с соседками по камере уже планировали новогодний стол, но я предчувствовала, что меня увезут. И 27 декабря на утренней проверке объявляют:
— С вещами на выход!
— В смысле? У нас только вчера обыск был.
— Зиброва, этап! С вещами на выход. Время на сбор 2 часа.
Самым тяжелым было тащить сумку с письмами — самое ценное, что я планирую вернуть после домой. Еды не было почти совсем, как и вещей. Мне просто повезло встречать бывалых людей, которые подсказали, от чего точно лучше избавиться.
Поместили в СИЗО-6 Москвы, сказали, на пару дней. В камере первым делом я объявила соседкам, что они могут меня не запоминать, поскольку через пару дней я уеду. В итоге меня держали там 14 дней. Уже только 11 января, после новогодних праздников, отправили на поезде до СИЗО-1 Ярославля. Там случилась пересадка на 4 дня, а затем наконец-то меня доставили в конечный пункт. Условия в камерах в целом были неплохие, администрация своевременно реагировала на жалобы.
— Получилось ли увидеться с дочерью и бабушкой, пока вы были в СИЗО, или давали возможность только переписываться и созваниваться?
— С дочерью и бабушкой увидеться не удавалось. Дочь вообще живет с бывшим мужем, который не намерен приводить ребенка на свидания и очень остро реагирует на передачи от моих знакомых. Либо говорит, что не нуждается, либо просит пользоваться курьерскими услугами.
Бабушка моя не владеет интернетом, да и ручных писем я от нее не получала. В этом году ей исполняется 86 лет и до СИЗО она, конечно, не доедет. Для того, чтобы попасть в СИЗО, нужно было взять разрешение у судьи, застать его на месте хотя бы, — это усложняет свидание обычному человеку, не говоря о престарелых родственниках.
Я не общалась с дочерью уже пять месяцев, с момента моего ареста. На звонок вывели всего один раз, среди буднего дня. Ребенок в саду, а бывший муж на службе. Единственное разрешение суда на единственный звонок было потрачено впустую. Много раз мои заявления терялись или на месте не было сотрудников, выводящих на звонки. В общем, ситуация ужасная.
С начальником отряда договорились на звонок вечером 21 января. Здесь выводят по заявлению: один раз в неделю на 15 минут. Завтра будет 2 звонка по 7,5 минут дочери и тете — тоже катастрофически мало. Хотя вот письма без ограничений.
— Ваш адвокат говорил, что книг для чтения в библиотеке СИЗО мало, а новые передать вам невозможно. Чем вы занимались в свободное время помимо чтения? Можно ли прислать книги теперь?
— С книгами в СИЗО была беда. По распоряжению местного начальника переданные книги из дома относили на хранение в каптерку и возвращали только по убытии (на этап). Мотивировали это тем, что в СИЗО есть своя библиотека. Только вот заявления на те книги рассматривались более двух недель либо совсем оставались без ответа. За месяц до этапа мне все же выдали книги из дома, проверенные цензором. Но все очень долго и томительно.
Как дела с домашней литературой в ИК, пока непонятно. А вот возвращенные книги из СИЗО у меня снова забрали для новой проверки еще одного цензора. Но тут хотя бы по заявлению дают возможность свободно посещать библиотеку и самостоятельно выбирать книгу. Без заявления из камеры выводят только в душ и на прогулку.
В СИЗО-6 «Печатники» был список библиотечной литературы, и книги приносили достаточно быстро, целой коробкой. В СИЗО-10 мы писали названия произведений наугад и потом ждали, повезло нам или нет. При отсутствии книг занимались рукоделием, бытом, спортом. Иногда я брала книги у соседки, хотя ее предпочтения мне не совсем были по вкусу (фантастическая литература), но выбора не было.
— Ваши любимые животные — собаки? Как вы выбрали профессию кинолога?
— Я люблю всех животных, но сложилось работать именно с собаками. С детства была мечта стать ветеринарным врачом, но познакомилась с кинологом из МВД, и все перевернулось с ног на голову. После завершения службы нашла себя в мирной жизни.
Одна история помогла сохранить собаке семью. Пара забрала из приюта хаски, своеобразного, но очень красивого. Собака невероятно умная, но была очень агрессивна в отношении к еде. Часто владельцы были покусаны. Они обращались в приют, в котором взяли собаку, за помощью, на что им было сказано: «Не справляетесь — возвращайте, вот и все решение проблемы». Когда мы познакомились, меня встретили люди с покусанными руками, но очень желающие решить проблему, а не избавиться от нее. И нам удалось. Собака осталась в семье и зубастых инцидентов больше не было.
У меня осталась собака породы джек-рассел-терьер, зовут Шаня, живет с тетей. Я забрала ее из приюта «Домик мелкашей».
— Много ли человек вам пишет? О чем интереснее всего говорить с новыми собеседниками?
— Мне пишет достаточно много людей, и все они появились в моей жизни в момент заключения под стражу. Радует, что со многими мы поддерживаем связь регулярно. Разовые письма с теплыми пожеланиями тоже есть. Я понимаю, что нас много и люди хотят поделиться капелькой добра со всеми.
Разговор начинается с моей профессии, а дальше мы говорим обо всем: книги, культура, быт, природа, погода, достопримечательности. Нет никаких ограничений, я очень разносторонний человек, открытый и общительный, без рамок. Как странно, что я обрела в заключении целый мир, добрый и большой, — и все это люди, которые поддерживают, переживают и сочувствуют.
Но самая главная поддержка — от моей тети. Она единственная близкая, которая не оставила меня и поддерживала на всем пути: во время следствия, суда, домашнего ареста, а теперь и колонии. Носится как мама. Я ей очень благодарна.
— Вы были готовы к тому, что вас возьмут под стражу в зале суда?
— Да. Наверное, я одна точно знала, что меня ждет тюрьма. Никто не верил тогда, да и сейчас, что это вообще возможно вообще по всем обстоятельствам.
Я была абсолютно спокойна, взяла три книги Солженицына. Важно было почитать три тома «Архипелаг Гулаг», а все остальное неважно. Только в ИВС поняла, что сумочку нужно было собрать посерьезнее 🙂
На лице улыбка в момент чтения приговора — это абсурд на цирковой арене. Как к этому можно относиться серьезно? Государство считает меня опасным преступником, которого нужно изолировать 🙂
Я вызываю бурю эмоций у других заключенных. Они не верят, что у нас дают сроки по факту ни за что. А самое страшное — что чаще задают вопрос: «Зачем написала? Оно тебе нужно было? Или что кому доказала?» Это значит, что они поддерживают нововведения в УК и считают, что можно сажать за такое? На эти вопросы я отвечала, что мы живем в свободной и демократической стране, с высшим законом, Конституцией, 29 статья которой дает мне право пользоваться информацией. Такие ответы, конечно, не для каждого ума.
А в общем считаю, что у меня командировка государственной значимости, ведь только изнутри можно понять, что не так и что требует внимания.
— Ожидаете ли изменений в кассации приговора?
— В судебную систему всех иерархий я не верю, но позиция принципиальнее. Нужно знать всех, кто поддерживает правительство людей. Кто не по совести, а по страху и указке выносит решения. Никто не будет забыт и ничто не будет забыто. Нельзя так поступать.
