В качестве эпиграфа — комментарий с «Лентача»:
«ЛГБТ признали террористами и экстремистами — наверное, ФСБ было ими занято, нет времени на настоящих террористов, а то они и отстреливаться умеют»
Это история «птенцов одного гнезда» — ЛГБТ-людей, связанных работой и дружбой, которых разбросало по миру из-за войны и дискриминационных российских законов. Все эти молодые, креативные и талантливые люди жили и работали в одном городе, в своеобразном «заповедничке», который удалось создать на базе маленького арт-кафе с литературным уклоном. И вся эта волшебная атмосфера дружбы и принятия, царившая там, была разрушена в одночасье.
Часть первая. «Лети-лети, лепесток»
1. Ева и Лилит
Меня зовут Ева, а мою партнерку — Лилит, мы небинарные персоны в квир-отношениях. Мы уехали из России в Испанию, потому что было страшно оставаться тут.
Мы любили наш родной край и действительно хотели быть там с нашими друзьями и семьей, несмотря на ужасную войну, репрессии и гомофобную политику Путина. Мы не хотели думать о том, что придется вот так все оставить, однако, когда вышел трансфобный закон, мы поняли, что больше терпеть не сможем. Для меня как транс-человека на гормонотерапии было особенно жутко думать о будущем после выхода этого закона: были мысли о том, что я больше не смогу получить доступ к медицине, что мои смененные документы смогут в любой момент аннулировать, — и эти тревоги не были безосновательны. Однако опасен этот закон не только тем, что лишает нас базовых прав — он показывает общественности, каким должно быть отношение к транс-людям, расчеловечивая нас и превращая в безликое проявление влияния запада, которое надо искоренить. Мы не были готовы всю жизнь скрываться и жить в страхе трансфобии и гомофобии, а еще мы точно знали, что они не остановятся на этом.
Тогда мы с Лилит начали не покладая рук работать над отъездом, который казался невыполнимым до самого конца. Смысл идеи был в том, чтобы получить шенгенские визы Испании, а по прилете запросить политическое убежище прямо в аэропорту. Мы знали, что в Испании в целом хорошее отношение к ЛГБТ и, что самое главное, что там наши права будут защищены и мы с Лилит сможем быть вместе официально. Также важным фактором стало то, что Испания предоставляет достойные условия жизни для беженцев и помогает с адаптацией.
В первые же дни, не имея еще никакого плана, мы поняли, что нам понадобится много денег. Поэтому я выложила пост в Инстаграм, в котором объявила сбор средств на эмиграцию, однако такого отклика, который мы получили, я никак не ожидала! Огромное количество людей решило помочь нам: множество репостов, десятки донатов на самые разные суммы, множество сообщений поддержки. За сутки мы собрали почти восемьдесят тысяч рублей, хотя рассчитывали на намного меньшую сумму! До сих пор словами не передать нашу благодарность — все эти люди дали нам не просто финансовую помощь, благодаря которой мы получили визы, но и надежду, силы для того, чтобы продолжить начатое. Более того, благодаря этому посту мы познакомились с чудесными людьми, которые связали нас с правозащитной организацией: там нам помогли с покупкой авиабилетов до Мадрида, чему мы были невероятно счастливы.
Мы с Лилит начали каждый день учить испанский, а также собирать документы для подачи на визы — а ведь это та еще задачка! Чтобы у нас были хоть какие-то шансы на успех, мы должны были рассказать консульству историю о двух состоятельных туристках, которые собрались в первое путешествие по Испании и которыми мы, конечно же, не являлись. Для этого нам нужно было составить правдоподобный маршрут по стране, забронировать дорогие отели, показать заоблачные суммы на банковских счетах и тщательно подготовить прочие документы. Мы не справились бы без помощи неравнодушных людей: один замечательный человек помог нам с бронированием испанских отелей, две наши начальницы на работе помогли с нуля получить отличные финансовые и экономические гарантии, а чудесная девушка из Питера приютила нас на время, пока мы подавали документы. И вот мы, с готовыми визами, спустя месяцы подготовки и десятки бессонных ночей, уже собирались в путь.
После того, как мы прилетели в Испанию в ноябре, нам помогли и продолжают помогать чудесные люди, которых мы здесь встречаем. В итоге нам удалось прикрепиться к государственной программе помощи, сейчас мы в безопасности. Переехав уже дважды, мы с Лилит оказались в замечательном небольшом городке под Валенсией, где продолжаем наш путь. Мне очень нравится здешняя еда, праздники и фестивали, а Лилит обожает гулять и искать новые интересные места, которых здесь множество. В будущем мы мечтаем купить себе велосипеды и красиво обставить наше новое местечко, чтобы действительно почувствовать себя дома.
2. Эля
Я Эля и я бисексуалка. А еще я беженка, потому что моя страна напала на соседнюю страну. А еще моя страна считает, что я поддерживаю экстремизм своим существованием.
Война — это пиздец. Так мне говорила бабушка, ребенок войны. Так мне говорили в школе. Об этом рассказывалось в фильмах, которые я смотрела в детстве. Война — это страх, ужас, смерть, страдания. Война — это то, что российские политики решили устроить по отношению к Украине из-за своих алчных людоедских целей. Войну я ненавижу, и их ненавижу тоже.
Я никогда их не прощу за то, что они сделали с моей страной. А за то, что они делают с Украиной, и подавно.
Мне кажется, я всегда знала, что однажды уеду. Еще со времен первого закона о запрете пропаганды ЛГБТ+ я поняла, что я чужая здесь и никогда не буду дышать свободно. Начало полномасштабных военных действий ускорило мой отъезд. Хоть у меня и были прекрасные друзья со схожим мировоззрением, но я не могла ходить по одним улицам с людьми, которые разделяют политику Путина, а с ней и все его преступления. Я приняла решение и начала готовиться. Моя родственная душа меня поддержала. Больше мы никому не сказали. Все было быстро и тихо. А еще страшно, тревожно и опасно — риск неудачи был действительно велик. Но все получилось.
В это время «одногнездники» Эли были свято уверены, что она отчалила всего лишь на выходные — на природу, в горы, скоро вернусь, не скучайте. И каково же было их удивление, восхищение и восторг, когда от Эли пришло сообщение: «Я в Европе. И я подалась на беженство»!
Я не могу подробно писать про пересечение границы и то, как я запрашивала убежище, потому что все еще довольно непросто это вспоминать. Одно скажу — далось это очень тяжело. Процесс у меня все еще идет, решение может быть абсолютно любым, но надежда — это все, что у меня есть.
Интеграция в общество прошла неплохо — я подтвердила свои дипломы, пошла учить язык. Через полгода получила разрешение на работу и сразу же устроилась по профессии.
Я все еще жду решения по своему делу. Эта фоновая тревожность никуда не уходит и не уйдет, мне кажется, уже никогда. Я бы хотела чувствовать себя полноценным членом общества, но пока что это не представляется возможным. Но даже так я ни разу не пожалела о своем решении. У меня есть рядом близкий человек, я работаю и могу относительно свободно жить. Я могу свободно донатить на помощь Украине и поддерживать ее, я могу не бояться тюрьмы за свое мнение и свою любовь, я могу дышать.
Когда ЛГБТ признали экстремистским сообществом, я находилась в мощнейшем ужасе. Даже не находясь там территориально, я прокручивала в голове разные мысли, но никак не могла понять такую жестокость. И никогда не пойму, — даже зная все причины и следствия. Наше искусство отменили, наши решения подвергаются запретам, а наша любовь — экстремизм. А воплощают все это в жизнь террористы, которые и сами, наверное, не знают, чего конкретно так сильно боятся. Я нервно смеялась и дрожащими руками хватала себя за голову. И на плаву меня держало только одно — сила, о которой я знаю. Сила в искусстве, которое не заткнуть. Сила в решениях, право на которые мы отстаиваем каждую секунду наших жизней. И сила в любви, которая вечна и которая прекрасней всего, как бы они ее ни называли.
3. Настя и Даша
Но так повезло не всем. Еще одна пара совсем юных девушек, вдохновившись удачными кейсами, первой военной весной решила воспользоваться похожим методом. Настя и Даша планировали купить билеты на поезд «из России в Россию» с транзитом по территории одной из балтийских стран и во время проверки документов запросить политическое убежище прямо у пограничников в поезде. Что так можно и так бывает, они узнали в переписках с помогающими организациями и сообществами. Оказалось — бывает, но не у всех.
Свой кейс девушки готовили долго и тщательно: собирали материалы и свидетельства хейта и нетерпимости к ним как к ЛГБТ, подготовили доказательства того, что являются активистками движения, а также пацифистками, категорически осуждающими войну (обеих их задерживали на одном из первых антивоенных митингов). Казалось, все было продумано: если бы сойти с поезда в зоне Шенгена не удалось, они бы просто доехали до конечной точки согласно своим билетам, а оттуда уже рассматривали бы другие варианты. Больше всего тревожившая российская граница оказалась менее страшной, чем думали девушки:
— Куда едете? Откуда?
— К подруге в (город)!
— Покажите чемоданы!
Все.
А вот на «европейской» начались проблемы. Едва подошел пограничник, Настя с Дашей тут же озвучили ему просьбу о политическом убежище. Тот плохо говорил по-русски и подозвал способного переводить коллегу. Разговор с ними еще транслировали куда-то по рации. На необычное «представление» оборачивался уже весь вагон, но девушки, усмотрев в действиях пограничников добрый знак, думали: что-то сдвинулось, они услышаны, им не откажут! Те улыбались и демонстрировали участие. Но…
Пришедшие по рации вести оказались неутешительными. Оказалось, что прямо здесь их ссадить с поезда не могут, так как «нет мест». Нужно ехать до следующей станции (последней) — и уж там-то все точно получится. На прощание пограничник посоветовал обратиться в местные ЛГБТ-организации, когда девушки наконец окажутся «на твердой земле», сказал «Good luck, ladies» — и поезд тронулся.
Вторая станция была и второй границей. За ней кончался Евросоюз, а с ним и надежды на убежище. Но девушки надеялись — им же обещали, что все будет хорошо. Однако здешние пограничники, уже не улыбаясь, сообщили: если их не выпустили на прошлой станции, то не смогут снять с поезда и на этой.
— По вашему поводу уже связывались.
— Но что же нам делать?!
— Девушки, присаживайтесь. Мы про вас знаем, ожидайте, к вам подойдут.
Никто не подошел. Пограничники просто сошли с поезда, по пути поругавшись с проводником, который встал на сторону девушек и хотел подозвать других пограничников с перрона. Проводник бился за них до последнего: бегал за пограничниками, пытался их уговаривать, искал, к кому бы еще девушки могли обратиться, — но тщетно. Поезд тронулся. Настя с Дашей с каждой секундой оказывались все дальше от свободы.
Проводник, желая хоть как-то им помочь, подсказал еще один вариант: сойти на ближайшей станции, уже в Беларуси, и попробовать пройти границу в обратном направлении. Так и сделали: терять было уже нечего.
Такси довезло девушек до КПП и уехало, а уже после выяснилось, что в этом месте пешком границу не перейти. Однако почти сразу, как по волшебству, к кордону подъехал микроавтобус, куда Настю и Дашу с их чемоданами пустили и согласились подвезти. Девушки воспряли и снова поверили в удачу и в то, что все трудности позади. Но трудности, как оказалось, только начинались.
В «микрике» ехали двое мужчин и две женщины с покрытыми головами. Они стали дотошно выспрашивать пассажирок, куда и зачем они едут и почему хотят получить убежище. Водитель, подозрительно поглядывая, рефреном повторял: «Что-то с вами не чисто». А еще — что если их сейчас не пропустят, то это будет именно из-за девушек, что у них полная машина товара и разворачиваться назад они не намерены. Сосед водителя странно шутил: то называл их значки и фенечки «орденами от Путина», то говорил, что поедет с ними и дальше, а то — что сейчас высадит их и никуда не повезет. Неотрывно смотрел на паспорта в руках у девушек и интересовался, много ли у них имеется паспортов. Женщины в машине тоже вели себя странно и говорили пугающие вещи. У пассажирок создалось впечатление, что все они были под веществами — и вскоре это предположение прямо подтвердил сосед водителя.
Девочки начали паниковать: казалось, что сейчас их оставят без паспортов, накачают какой-нибудь дрянью и продадут в проституцию. На счастье, женщина на белорусском паспортном контроле прислушалась к ним и забрала их из машины. Проревевшись в туалете от пережитого стресса, Настя с Дашей отправились снова говорить с европейскими пограничниками — пешком, в сопровождении белорусских, которые всю дорогу убеждали их, что на войне убивают только «плохих людей», и требовали признаться, «за кого они». Удалось не поддаться на провокации и съехать на «мы вне политики, мы ни за кого».
Балтийских пограничников девушки уговаривали час. Давили на жалость, на конвенцию по правам беженцев, на то, что их уже готовы были пустить, но все сорвалось из-за «нехватки мест». Описывали весь свой кейс от и до. Добились только того, что пограничник дважды звонил куда-то наверх, спрашивая, что с ними делать. Вердикт был неутешителен. Им пригрозили, что их вещи попросту выбросят за забор, если они не уйдут. И выгнали на нейтральную территорию, где девушки простояли еще два часа, ожидая обещанного «ждите, к вам подойдут». Хотелось уже просто вернуться в Беларусь. Была апрельская ночь, усиливался холод. Им даже не разрешили зайти погреться в помещение КПП, — но зато не преминули предупредить, что, если они «метнутся в лес», по ним будут стрелять.
Наконец, часа в три ночи подошел уже знакомый им белорусский пограничник и забрал их с вопросом: «А чего вы их тут держите-то?» Видимо — для профилактики, просто так. До семи утра девчонки проспали на лавочке в служебном помещении, а потом отправились в никуда: добывать гуманитарные визы или паспорта беженцев, как посоветовал им пограничник «на той стороне». Но это уже совсем другая история.
Сейчас девушки живут на территории одной из стран бывшего СНГ и готовятся к переезду в другую, более безопасную страну.
Часть вторая. «Остаемся зимовать»
4. Майа
Мое имя Майа, и я лесбиянка. Мы с моей девушкой живем в России с рождения, но с недавнего времени твердо решили, что уедем отсюда, потому что быть здесь становится небезопасно.
О начале войны я узнала из тиктока, как бы абсурдно это ни звучало. Сначала не восприняла всерьез, мол, через месяц-два все угомонится… Но в Украине до сих пор творится ад, а я уверена лишь в том, что из России надо валить.
Началось все с лозунгов и плакатов. Однажды мы со знакомым вышли из дома с банками белой краски в рюкзаках и стопкой плакатов украинской художницы. Исписали тогда все заборы, которые нашли, прекрасной фразой «хуй войне », а потом клеили рядом на скотч этот маленький плакатик с такими же словами на нем. Мы не особо боялись преследования полиции, поэтому шли по хорошо отслеживаемому маршруту и оставляли следы. Удивительно, что в то время, — а это был 2022, — не было таких жестоких репрессий, преследований и запретов свободы слова, как теперь.
Через несколько месяцев я попала в чудесное мирное гнездышко, где нашла свое место моя оппозиционная натура. Я набила пацифику на руке, носила украшения на волосах с той же символикой, подвески и сережки: делала все это, чтобы доказать, что мир существует, он внутри меня, надежда есть. Эта символика словно стала моим оберегом. Конечно, было страшно носить все это ежедневно, вдруг кто-нибудь донесет?.. Но я окружила себя хорошими людьми, которые были определенно против того, что происходило и происходит в Украине.
С каждым днем я узнавала все больше ужасных новостей, и это было невыносимо. Когда появились новости про события в Буче, моя вера в людей окончательно разбилась. «Эти «люди» убивают людей и имеют совесть это отрицать» — думала я тогда. В те дни у меня появилось убеждение, что я уеду; вера в то, что все наладится и они за все ответят, начала рушиться. Мне было страшно здесь жить и больно осознавать, что я здесь не в безопасности, как и моя девушка. Но мы с ней все обсудили, — наверное, к счастью, — и решили, что пока мы можем жить и прятаться здесь, а параллельно с этим будем основательно готовиться к переезду за границу.
И вот, сейчас, в 2024, когда вся верхушка, видимо, окончательно сошла с ума, когда убили Навального, до меня дошло, что эта страна прогнила. Точнее, люди, которые ею управляют. Как бы мне ни хотелось счастья и благополучия своей родной стране и людям, которые здесь живут и выживают, мне страшно здесь оставаться на долгий срок. За это время у меня невольно выработалась неприязнь к этой стране, какой бы красивой она ни была: такое чувство, что здесь все пропитано ложью и опасностью. Я искренне верю, что эту страну можно спасти, и я верю в людей, которые желают этого, но лично я не хочу посвятить этому жизнь.
В моей комнате везде висят пацифики, на компьютере постоянно открыты новостные каналы, а в голове лишь одно: «Хочу свободы».
5. Рен
Меня зовут Рен, я агендер и я в России.
Когда все только началось, спустя пару дней мы с подругами решили набить мне татуировку «Нет войне» в цветах украинского флага прямо на самом видном месте. Потом мне приходилось все лето и теплое время ходить с нарукавником, а затем я и вовсе перебил эту татуировку, чтобы не так сильно переживать.
До этого мы ходили на тихий пикет, где нас задержали (к счастью, еще до закона о дискредитации). В полиции нам жестко угрожали и впаривали, что никакой войны нет.
Теперь же, после признания ЛГБТ экстремистским сообществом, мое существование стало незаконно и опасно. Я каждый день изменяю себе в надежде, что окружающие видят меня как девочку, а не мальчика, — ведь я пытался совершить переход задолго до начала всего ужаса, о чем теперь жалею. Я постоянно чувствую себя в опасности.
Больше не безопасно быть собой и нельзя жить спокойно. Я в постоянном страхе и угнетении и не верю ни во что хорошее.
Очень хотелось бы уехать к чертям собачьим, да только возможности нет и я не готов бросать все и всех.
6. Алекс
Привет, я Алекс, и вот уже два года из своих двадцати я пытаюсь жить эту жизнь и сохранить рассудок в королевстве кривых зеркал. На данный момент позиционирую себя просто как квир-персону.
Честно говоря, у меня не было сильного негативного опыта (аутинга, угроз, насилия и т.д.) из-за моей идентичности, так что мне, можно сказать, повезло. Но для этого пришлось пожертвовать своей открытостью и, например, мощно почистить и закрыть аккаунты в соцсетях, особенно летом 2023 года. Такое сидение в шкафу временами угнетает, но, к счастью, у меня есть очень поддерживающие и понимающие друзья (в основном, тоже квиры), рядом с которыми я могу не бояться быть собой и того, что меня могут, к примеру, «аутнуть». Короче, я просто сижу в своем безопасном пузыре — а как сейчас иначе?
Некоторым моим знакомым квирам, к сожалению, не так повезло. Одноклассницу аутнули гомофобным родителям и директору и грозились даже выгнать из школы. Кому-то писали угрозы в личные сообщения. А кого-то чуть не избили родители.
Для меня сейчас единственный вариант борьбы с этим всем — это объединяться, поддерживать и помогать друг другу. Ведь ощущение, что ты во всем этом один, совершенно лишает надежды и сил, а именно этого и добивается нынешний режим.
Но вообще основную почву для моих переживаний составляют даже не гомофобные законы, а война и репрессии против несогласных (хотя это все взаимосвязано, конечно). Чувство базовой безопасности просто на нуле и, хоть я не занимаюсь активизмом и нигде не свечусь, время от времени ловлю себя на ощущении, что все, вот сейчас меня точно поймают. Любой стук в дверь или звонок с незнакомого номера сразу поднимают внутри волну паники, это довольно сильно выматывает. Хоть у меня есть к кому обратиться в случае чего, страх этого «чего-то» это не отменяет. Для меня сейчас важнее сохранить себя и свою человечность, поддерживать правозащитные инициативы. Если меня одних повяжут с плакатом на площади, никому от этого лучше не станет.
Мысли о том, чтобы уехать, конечно же, присутствуют. Они были со мной еще с 13 лет. Но уезжать мне не на что, не к кому, некуда и не с кем. Просто уезжать в пустоту, в незнакомую страну и с 10 тысячами рублей в кармане будет очень неразумно (хотя кто знает, вдруг так прижмет, что и это покажется хорошим вариантом). К тому же просто не представляю, как смогу оставить близких людей и маму…
Но живя в России, никогда не знаешь, что будет завтра, поэтому пока что планирую откладывать деньги в подушку безопасности, чтобы в случае чего была возможность быстро смотаться. Честно, поначалу ужасно завидовали тем, у кого получилось уехать, но сейчас понимаю, что это тоже очень и очень непросто.
Все мои жизненные перспективы и планы разрушились в феврале 2022 и обратно так и не собрались. Сейчас я, можно сказать, живу одним днем, планы строю максимум на неделю. Стараюсь каждый день радовать себя чем-то и больше проводить времени в офлайне — поехать на море или прогуляться по парку очень заземляет и помогает сильно не улетать в тревожность. Иногда хожу на бесплатные группы поддержки, это тоже здорово помогает. В общем, еще никогда я о себе не заботились так, как в последнее время.
Всем, кто сейчас в России, желаю в первую очередь сохранить себя и свою жизнь (день прожили — уже хорошо, неделю — еще лучше, прожили год — вы вообще герои и молодцы). И помнить, что свет можно найти даже в темные времена.
—
Не так давно в то самое «гнездо», приютившее всех героев, приходили «эшники». Что-то искали, но не говорили конкретно, что. Пацифики или радуги, не иначе — что им еще искать. Не автоматы же, право слово, и не канистры с зажигательной смесью, чтобы потом пойти на концерт. Такого в «гнезде» не найти, а значит — и искать безопасно. «Палку» — не «палку», а имитацию бурной деятельности точно нарисовать можно. Покрутились, покрутились, и ушли, так ничего толком и не объяснив. Но мы же понимаем, что по нашим временам никаких «плановых» досмотров не бывает. Чай, не диспансеризация с дератизацией, чтоб по графику повторять. Скорее всего, стукнул кто-то из неравнодушных посетителей, что «гнездо» — не просто гнездо, а разврата, пацифизма и шатания скреп.
Как писал один из героев этой статьи, на тот момент еще работавший, «когда на работу пришли сотрудники центра «Э» с какой-то якобы плановой проверкой («эшники» в простонародье), то чувство страха было ни с чем не сравнить».
Еще бы. Вот он, рассадник экстремистского экстремизма: дети с радугами и пацифичами! Этих чего бы в страхе и не держать. Это вам не бородатые мужики с огнестрелом и не слетевший с катушек «герой СВО».
