В России и на оккупированных украинских территориях за первое полугодие 2025 года по делам о госизмене, шпионаже и «конфиденциальном сотрудничестве» осудили 224 человека — рекордное число за все время наблюдений. Такие данные приводит правозащитный проект «Первый отдел», анализ данных сделал центр Кирилла Порубца.
Для сравнения, за весь 2023 год по этим статьям осудили 167 человек, а за первую половину 2024 года — 143. Всего с начала полномасштабного вторжения России в Украину осудили 774 человека.
До 2022 года российские суды выносили в среднем один приговор по указанным статьям в месяц. В 2023 году — уже 14, в 2024-м — 30, а в первой половине 2025-го — 39. По прогнозу «Первого отдела», к концу года число осужденных по статьям о госизмене и шпионаже превысит 500, а по делам о терроризме — около 1500.
Автор: Анна Плотникова
«Именно так работает машина репрессий»
Основатель правозащитного проекта «Первый отдел» адвокат Иван Павлов связывает рост числа дел о госизмене и шпионаже с войной в Украине. По его словам, пока боевые действия продолжаются, давление на несогласных с режимом будет только усиливаться.
«А значит, пика он, может быть, достигнет спустя год после войны. То есть, после того, как война закончится, еще даже будет по инерции продолжаться рост. А вот через годик выйдем на “плато”, и потом пойдет снижение. Вот мои предсказания», — говорит он.
Павлов отмечает, что система репрессий устроена так, что ей необходимо постоянно наращивать давление. «Именно так работает машина репрессий. Надо постоянно повышать градус. Если он будет сохраняться, то люди к этому уровню привыкнут, и репрессии не будут производить эффект. Не обязательно градус повышать сильно, просто нужно медленно, но постоянно его увеличивать», — поясняет адвокат.
Отвечая на вопрос о том, какие шаги могут предпринять люди, находящиеся в зоне риска в России, Павлов говорит, что универсальных советов нет. «Кроме одного — уезжать или вообще заткнуться. Но даже это не является панацеей. Каждый профессиональный совет очень индивидуален применительно к конкретным обстоятельствам личности. Поэтому советовать что-то для всех, тем более во всеуслышание, я бы не стал. Это неправильно», — считает он.
«Изменник, если свой. Шпион, если чужой»
Глава фонда «Русь сидящая» Ольга Романова напоминает, что обвинения в государственной измене и шпионаже применялись еще в советские времена.
«Если ты советский человек, и передаешь сведения зарубежному государству, ты — изменник Родине. А если ты не советский человек, который поселился в гостинице “Советской”, и разведываешь здесь тайны, то ты — шпион. Ничего другого нет. Изменник, если свой, шпион, если чужой. Но у нас-то теперь измена может быть разная. Например, измена “light” (сотрудничество на конфиденциальной основе с иностранным государством или его представителями, до 8 лет лишения свободы). Это новая статья, которая действует во время войны, она уже вступила в силу. И преследуют, кстати сказать, прежде всего журналистов. Самая первая осужденная по этому делу — журналистка Ника Новак. Она получила четыре года за то, что получала гонорары за свои заметки в “Сибирь. Реалии” (проект “Радио Свобода”), — говорит Романова.
Она добавляет, что на оккупированных украинских территориях, судя по количеству обвинений и приговоров, “шпионов” в восемь раз больше, чем внутри России: «В России каждый день в прошлом году выносился приговор по госизмене или шпионажу. В этом году рекорд, конечно, будет перекрыт. Мы видим уже, что как минимум дважды в день появляется обвинение в измене. Мое личное мнение, что это, конечно, копирование Путиным его любимого сталинского времени. И любимого сталинского тезиса, что сопротивление “вражеских элементов” растет по мере успеха строительства социализма. По мере того, как “российские войска продвигаются вперед”, российская экономика “процветает”, Путина народ любит все больше и больше — растет сопротивление «вражеских элементов». Все по-сталински».
За время своей правозащитной работы Романова сталкивалась с огромным количеством случаев, когда дела по статьям о «госизмен» и «шпионаже» возбуждались по совершенно абсурдным поводам. Материалы подобных дел, в основном, засекречены, что еще больше осложняет ситуацию. По словам Романовой, правозащитники до сих пор точно не знают, что именно предъявили журналисту Ивану Сафронову, приговоренному к 22 годам колонии по статье о «госизмене» в сентябре 2022 года.
Романова напоминает о деле американца, бывшего морского пехотинца США Пола Уилана, которого в 2020 году приговорили к 16 годам колонии по статье о «шпионаже» и освободили в 2024 году в рамках обмена заключенными между Россией и Западом.
В октябре этого года расследовательский центр «Досье» выпустил материал, в котором говорится, что Уилан никакой не «суперагент», а турист, которому нравились мальчики в форме. В части материалов уголовного дела, к которой получил доступ «Досье», говорится, что Уилан знакомился не с высокопоставленными офицерами, а с молодыми военнослужащими или курсантами военных училищ, зачастую несовершеннолетними, дарил им дорогие подарки и платил деньги взамен на совместно проведенное время в отеле. «Судя по всему, российская сторона прекрасно знала это с самого начала», — предполагает Романова.
Она также вспоминает дело жительниц Сочи Марины Джанджгавой и Аник Кесян, осужденных за «госизмену» в 2015 году. Поводом к преследованию женщин послужили СМС-сообщения в Грузии о перемещении военной техники в Сочи незадолго до начала конфликта в Южной Осетии. В 2017 году их помиловал Путин.
Романова занималась делом Светланы Давыдовой из Смоленской области, у которой на момент ареста было шестеро детей, причем младшей девочке исполнился всего один месяц. После аннексии Крыма она позвонила в украинское посольство и рассказала то, что она слышала разговоры военных о том, что их перебрасывают в Донецк. Соседи Давыдовой донесли об этом звонке в ФСБ, в результате женщина была арестована. В ее защиту была развернута широкая кампания, в результате чего в 2015 году уголовное дело против Светланы прекратили «в связи с отсутствием состава преступления».
Подытоживая, Романова отмечает, что подобных дел сейчас много — особенно против ученых. По ее словам, практически каждое дело против ученых — это «передача в Китай каких-нибудь там технологий». При этом чаще всего речь идет о материалах, которые и так находятся в открытом доступе.
«Дела о шпионаже — следствие паранойи российского руководства»
Доктор исторических наук, писатель Юрий Фельштинский в таких книгах, как «ФСБ взрывает Россию» и «От Красного террора к мафиозному государству» подробно описывает деятельность российских спецслужб на протяжении многих десятилетий.
Ознакомившись с представленным «Первым отделом» докладом, он отмечает, что, к примеру, в пост-хрущевское время любое дело о шпионаже, которое открывала госбезопасность, считалось чем-то экстраординарным. Теперь, по его словам, ситуация изменилась.
«Сейчас, как я понимаю, эта статистика увеличивается. “Шпионов” в России расплодилось в каком-то безумном количестве. И местные, и центральные органы госбезопасности постоянно отчитываются о новых раскрытых “шпионских заговорах” и об арестованных “шпионах”, — говорит он — Хотя масштабы происходящего еще не сравнимы со сталинскими, всем очевидно, что в шпионаже обвиняют людей, абсолютно не имеющих к нему никакого отношения. Это либо злоупотребления со стороны силовиков, либо просто недоразумения, но это точно не шпионаж».
Фельштинский считает, что такая практика обесценивает сами понятия «госизмена» и «шпионаж». «Единственное, что спасает, это то, что нет смертной казни, потому что в старые времена за шпионаж давали “высшую меру наказания”», — отмечает он.
По мнению историка, нынешняя волна дел — результат «паранойи российского руководства»: «И когда во всех неудачах и неприятностях они обвиняют, прежде всего, Запад и врагов, которые в их глазах – шпионы».
Фельштинский прогнозирует дальнейшее нагнетание обстановки, поскольку все чаще публикуются новые уточнения и постановления по борьбе с теми, кого российские власти считают внутренними врагами.
Однако, по словам Фельштинского, современная российская практика репрессий заметно отличается от советской из-за открытой границы. «Там, где советское правительство вынуждено было существовать в “скороварке”, где пар вырывался наружу и иногда приводил к взрывоопасным ситуациям, нынешнее российское руководство, существуя в формате открытых границ, выпускает этот пар из кастрюльки за границу. Поэтому мы сталкиваемся с несколько ослабленной необходимостью российского руководства бороться с врагами», — объясняет он.
Фельштинский считает, что открытые границы позволяют Кремлю не прибегать к тотальному террору, как это делалось в СССР. «Террор в отношении людей, которые уехали и открыто критикуют Россию за происходящее, сведен к определенному минимуму. И я думаю, что это сделано достаточно умышленно», — говорит он.
По его словам, в отличие от Сталина, который стремился удерживать всех граждан внутри страны, Путин «не видит ценности в людях» и не нуждается в том, чтобы удерживать их силой. «Для войны ему нужны те, которых он может призывать. И плюс ему нужны, конечно же, люди, участвующие в производстве, в добыче полезных ископаемых, которые продаются за границу и благодаря которым финансируется война», — отмечает историк. В целом же, добавляет Фельштинский, «население страны его не интересует. По той же причине его, конечно же, абсолютно не волнует, сколько людей гибнет на войне. Потому что его люди вообще не интересуют».
«Мы пытаемся найти решение, и кому-то помочь удается»
Руководитель независимого правозащитного проекта «Поддержка политзаключенных. Мемориал» Сергей Давидис вместе со своими коллегами отслеживает все дела, в которых есть признаки политического мотива, фиксирует их, учитывает и, насколько возможно, следит за динамикой.
«В базе сейчас 838 человек, которые лишены свободы в связи с обвинениями в госизмене. По конфиденциальному сотрудничеству еще 100 человек, по шпионажу у меня сейчас нет цифры под рукой, но там тоже еще некоторое количество. Шпионаж в основном, естественно, применяется к украинцам на оккупированных территориях, которые не приобрели российского гражданства. К настоящему моменту, в третьем квартале этого года, госизмена вышла на первое место среди статей уголовного кодекса, которые используются как обвинение в политически мотивированных делах. 20% всех новых дел, которые возбуждаются политически мотивировано, возбуждаются по госизмене. Мы следим за этим, насколько можем», — свидетельствует Сергей Давидис.
По мере возможностей участники независимого правозащитного проекта готовы помогать всем, кто преследуется по политическим мотивам. Но для помощи всем подозреваемым не хватает ресурсов. «Вся помощь сейчас опирается на только краудфандинг. Мы примерно можем оценить масштабы того, что можно собрать. И вынуждены брать количество дел, которые реально соответствует потенциалу краудфандинга. Мы пытаемся это развивать, чтобы собирать больше и, соответственно, больше помогать», — говорит Давидис.
Он с сожалением добавляет, что этот процесс не быстрый, и возможности российского общества ограничены: «Важно выходить не только на российскую аудиторию, для того, чтобы иметь возможность оказывать помощь большему числу людей. Что касается помощи семьям, то это должны быть какие-то экстраординарные ситуации, потому что все-таки приоритетом оказывается помощь самим людям, которые оказались жертвами политически мотивированного и законного лишения свободы. В том числе и по обвинению в госизмене. А ресурс, опять же, ограничен, и при всем желании помочь просто физически неоткуда взять денег. У нас ведь никаких своих денег нет, отдельных от того, что люди дают на это. А люди не могут дать бесконечно много».
Сергей Давидис напоминает о существовании организации «Фонд 30 октября» Владимира и Евгении Кара-Мурзы, который помогает семьям политзаключенных. Но их средств тоже не хватит для всех, обвиняемых в госизмене.
«Они выбирают особенно драматические ситуации, например, когда есть маленькие дети. И кому-то помогают. В любом случае имеет смысл обращаться туда, если действительно есть серьезные потребности и без общественной помощи никак не обойтись. Мы пытаемся найти решение, и кому-то помочь удается, но при таких масштабах репрессий не всем, к сожалению. Пока потенциала солидарности недостаточно», — подытоживает руководитель проекта «Поддержка политзаключенных. Мемориал».
