В повести «Один день Ивана Денисовича» Александр Солженицын описывает быт советских заключенных в период «Большого террора». Действие повести происходит в 1951 году на строительстве одной ТЭЦ, где трудятся обвиненные в «измене родине», «пособничестве фашистам», «шпионаже» и других тяжких преступлениях. Считается, что Солженицын, который сам провел 8 лет в лагерях и 3 года в ссылке, с документальной точностью воссоздал условия жизни узников сталинского ГУЛАГа.
Страшная повседневность женских лагерей в годы «культа личности Сталина» описана в книге Евгении Гинзбург «Крутой маршрут». В разгар «Большого террора», в 1937 году, ей предъявили обвинение в участии в «троцкистской террористической организации» и приговорили к 10 годам лагерей, после чего она провела 8 лет в ссылке. Большую часть из которых — на Колыме.
Небольшой отрывок из «Крутого маршрута»: «Норму выработать нам было не по силам. Пайка уменьшалась. Правда, мы топтали ногами несметное богатство – лиловеющие нежным бархатом заросли таежной ягоды – жимолости. Но мы так ослабевали к концу рабочего дня, что не в силах были наклоняться для сбора ягод. К тому же ударили ранние морозы, и мы пропадали теперь от холода в наших самодельных шалашах».
Три четверти века спустя SOTAvision попросила современных политических заключенных рассказать об их быте и условиях труда в современных колониях.
Автор: Агния Донзо, Анна Плотникова
Игорь Левченко: «Просветительскую работу выполняет “экстремист и террорист”»
28 июня 2022 года Красногорский городской суд приговорил уроженца Донецка Игоря Левченко почти к трем годам лишения свободы. Наказание отбывал в ИК-6 в поселке Стенькино Рязанской области. Освободился 18 декабря 2024 года.
Как рассказал Игорь, по прибытию в колонию заключенного помещают в карантинное отделение на две недели, в течение которых сотрудники администрации наделены «особыми полномочиями»: «Зэки, так называемые “бригадиры”, приходят, общаются с арестантами, выясняя, на каких работах тот или иной будет наиболее эффективен». После карантина проходит распределительная комиссия, на которой руководство учреждения утверждает место работы каждому заключенному, уже заранее зная, кого и куда отправят.
«Несмотря на то, что и во время предварительных разговоров, и во время комиссии я сказал, что мне ни одна из возможных “вакансий” (столяр, сварщик, швея) не подходит, меня сразу распределили на швейное производство — наиболее распространенный вариант. Но, понимая мое нежелание работать, на работу долгое время не вызывали. Около года я провел “в бараке”», — рассказал бывший политзаключенный.
В какой-то момент Игорем, как ему сообщил один из сотрудников, снова заинтересовалась управа ФСИН и ФСБ: «Мол, почему этот государственный преступник не работает, он что, в санаторий приехал?». В результате Левченко все-таки вызвали на швейное производство и заставили работать. Но так как опыта работы на швейной машинке у него не было, продукцию он выдавал некачественную и его отстранили от этой работы.
«Конечно, меня это не расстраивало, ведь моя зарплата, даже если бы работал с полной отдачей и шил хорошо, не превысила бы 8 тысяч рублей», — говорит Игорь.
Через некоторое время заместитель начальника колонии отправил его работать в библиотеку. И это занятие пришлось Игорю по душе, поскольку он получил возможность много читать и отвечать на письма. После семи месяцев работы начальство спохватилось, что у них в колонии просветительскую работу выполняет «экстремист и террорист», и парень вновь стал безработным.
Павел Крисевич: «При наличии профессии и желания тебя могли направить в соответствующее подразделение»
Общественный деятель и акционист Павел Крисевич в октябре 2022 года был признан Тверским судом Москвы виновным в хулиганстве с применением оружия, совершенном группой лиц по предварительному сговору (часть 2 статьи 213 УК РФ). Суд приговорил Крисевича к 5 годам лишения свободы, которые он отбывал в ИК-5 «Металлострой». В январе 2025 года акционист вышел на свободу.
Также, как и в случае Игоря Левченко, администрация колонии Павла учитывала личные пожелания заключенных при трудоустройстве, а также профессиональный опыт. Если у человека есть профессия, например, сварщика или маляра, то его старались распределить по имеющейся специальности в бригады сварщиков или покрасочный цех. Однако, в определенные моменты у колонии может быть цель заполнить конкретную бригаду и тогда в одну отрасль закидывают всех подряд — так Павел попал на швейное производство.
«Например, когда я вышел из карантина, как раз требовалось много людей на швейное производство, поэтому туда просто направляли всех подряд. Но я и сам хотел пойти — какой никакой опыт ручной иглой был. То на какую ты попадаешь работу, определяло в каком отряде ты будешь впоследствии, потому что у каждого отряда свои профессии», — рассказал Павел.
Больших зарплат не было почти нигде. На швейном производстве, где работал Крисевич, зарплата была 190 рублей в месяц. Максимальная зарплата у заключенных, по его словам, составляла 1000 рублей. Работали 6 дней в неделю, с 10 утра до 19 часов вечера, но по факту выходило рабочего дня около 5 часов:
«В 10 часов после утренней проверки вывод на работу. Вначале нужно где-то час стоять, ждать пока тебя по спискам бригады опять пересчитают, потом дойти до работы. В час-в два — обед. Для этого нужно всем вместе с цеха пойти в столовую. Потом в 17 вечерняя проверка, опять сверка по спискам, это еще где-то полчаса-час. И к 19 работа заканчивалась. В итоге мы посчитали, что работаем часа 4-5 со всеми проверками, со всей этой чепухой.
Но бывает, что ты без работы сидишь, как у нас было с швейным производством, когда шили-шили, производство схлопнулось, мы все на бараке остались. И так сидели. Месяца через 2 меня начали дергать, чего я не работаю. А я говорю, что на швейке работал и прошу отправить меня на швейку, а меня на другую швейку просто не отправлял никто, так как там другие политические [заключенные] работали».
Дмитрий Пчелинцев: «Ночью на промку приносили телефоны, алкоголь, еду»
В 2020 году Приволжский окружной военный суд приговорил фигуранта дела «Сети» Дмитрия Пчелинцева к 18 годам лишения свободы по обвинению в организации террористического сообщества (ч. 1 ст. 205.4 УК) и хранении оружия (ст. 222 УК РФ).
В письме в редакцию SOTAvision он рассказал, что лагерь [ИК-27 в Кировской области — ред.], в котором он сидит, существует с 1938 года, и раньше он назывался «Вятлаг». Промышленная зона, где трудидись заключенные, работала с самого открытия лагеря вплоть до сентября 2023 года и была самым крупным поставщиком досок в области.
«Ночью промка была открыта, без палева друзья зэков приносили туда запреты (это, кстати, преступление). Телефоны, алкоголь, еда, всего этого там всегда было много, поэтому все стремились туда попасть. Администрация периодически боролась с запретами, проводила обыски. Лучшим способом заставить зэков пахать стали обыски в качестве наказания за плохую работу», — рассказывает Дима в письме.
Вот как он описывает трудовой быт лагеря: «Если хочешь тяжело работать и получать 1,5 МРОТ, то идешь на лесопилку. Там можно было пилить, подавать бревна, забирать доски, убирать обрезки, разгребать опилки, ездить на камазе, грузить вагоны, работать на кране, короче все по-взрослому. 1 МРОТ можно было получить на швейке и им было без разницы что шить, хоть форму ФСИН, хоть зэковскую робу, хоть военные маскхалаты. Если же не хочешь работать и деньги тебе не нужны, то становишься т.н. дурогоном [безработным на тюремном жаргоне — ред]. Изредка дурогонов привлекали к каким-нибудь работам типа убраться, переставить что-то или отнести».
После карантина Дмитрия распределили на швейное производство, и вначале ему показалось, что в этом кроется некий подвох. Но когда я пришел туда и увидел, что там работают совершенно разные зэки от «адекватных и добрых до безумных и токсичных», то, как сам пишет, понял, что подвоха нет.
«Эти полублатные условности тут не играют никакой роли. Решающую роль играет то, какой ты человек. Ты можешь шить, можешь резать нитки, можешь кроить, а можешь ничего не делать, пить чай и читать книгу. Как договоришься», — пишет Дима.
Пчелинцев говорит, что и раньше умел хорошо шить, поэтому на тюремном производстве сразу же стал выполнять норму. Правда, вскоре оказалось, что каждый месяц норма повышается, поэтому ему никак не удается выкроить время для занятия делами, не связанными с работой.
«За четыре года, сколько я тут, было несколько режимов работы. Сначала мы просыпались в 6:00, шли на завтрак и оттуда сразу на работу. Первая смена заканчивалась в 14:00. в 14:30 заступала вторая и работала до 21:30. Но полторашники [кто вырабатывал полторы нормы — ред.] работали, если успевали все сшить, до 17:00, либо оставались до конца», — рассказывает политзаключенный.
По словам Дмитрия, если приходится работать два выходных подряд, то некоторые предпочитают уехать в ШИЗО, чем выйти на работу. «Потому что с одной стороны вывозить такой режим действительно бывает очень нелегко, а с другой — зэки просто пытаются отстоять свои права и это не может не радовать. Бывали случаи, когда без организаторов, без лидеров и прочих непотребств весь лагерь отказывался выйти в выходной. Люди просто стояли на улице», — рассказывает Пчелинцев.
Михаил Кригер: «Мое пребывание в колонии — как в доме престарелых»
Попадают на зону и достигшие пенсионного возраста. Например, политический активист Михаил Кригер в ноябре 2022 года был задержан за «публичное оправдание терроризма» (ч. 2 ст. 205.2 УК РФ). В мае 2023 года суд приговорил его к семи годам колонии общего режима по статьям об «оправдании терроризма» и «разжигании ненависти». Сейчас он находится в ИК-5 Орловской области.
Не без иронии Михаил пишет, что его пребывание в колонии похоже на отдых в санатории или на пребывание в доме для престарелых. И добавляет, что о работе других заключенных в его колонии он знает по их рассказам.
В колонии имеется только швейное производство, поэтому огромное большинство без особенного выбора отправляется работать именно туда. Также, как рассказывает Михаил, имеется небольшой участок так называемых «строителей», которые выполняют различные ремонтные работы по поддержанию здесь порядка, работы сантехники, электрики и т.д.
«Есть, понятное дело и те, кто трудится на пищеблоке, на раздаче в столовой, мытье посуды и т.д. Те же, кто на “швейке” или на “промке” работают 5-дневную неделю. Начинают с 9:00 по рабочим дням, заканчивают в 17 часов, думаю. Разумеется, у них там обед (думаю, что длится час)», — пишет Кригер.
Содержание в колонии не бесплатное, с местных проживающих также взымают плату за коммунальные услуги и питание. В среднем зарплата выходит без вычета 10-15 тыс рублей.
Пенсию Михаилу на зону не переводят, ее за него получает жена. В целом же, по его словам, «жить в лагере очень даже можно». «Чем я и занимаюсь», — говорит в письме Михаил.
Борис Кагарлицкий: «Пенсии больше зарплат»
Еще один пенсионер на зоне — социолог и левый публицист Борис Кагарлицкий. 25 июля 2023 года ФСБ России предъявила ему обвинение в «призывах к терроризму», в результате чего он был заключен под стражу. Почти сразу Росфинмониторинг включил Кагарлицкого в список «террористов и экстремистов». 13 февраля 2024 года Апелляционный военный суд ужесточил приговор, назначив Кагарлицкому основное наказание в виде лишения свободы на 5 лет с отбыванием в исправительной колонии общего режима. Сейчас он находится в ИК-4 Тверской области.
Борису уже 66 лет и работать он не обязан. «Однако, конечно, я мог наблюдать за другими заключенными, в том числе и политическими, которых направляли на работу. Все весьма индивидуально. Хорошая или плохая работа часто зависит от отношений, которые складываются с сотрудниками», — рассказывает в письме политзаключенный.
Работают в колонии 6 дней в неделю с 9:00 до 18:00. Главная же проблема заключается в том, что именно в это же время работает магазин. И лишь от лагерного начальства зависит отпустят заключенного за покупками, или нет. Поэтому узникам приходится проявлять покладистость и не перечить начальству.
«С зарплатой — плохо. Суммы получаются символические (хотя тоже бывают исключения, в зависимости от производства). У пенсионеров преимущество. Мало того, что пенсия, даже после всех вычетов, оказывается куда больше, чем зарплаты, но к тому же у пенсионеров нет ограничения на сумму покупок в магазине», — отмечает Кагарлицкий.
Людмила Разумова: «Заявления писать заставляют всех под натиском угроз и шантажа»
Художница Людмила Разумова отбывает срок в ИК-5 Тверской области по обвинению в распространении «фейков» об армии (ст. 207.3 УК РФ) на страницах в «Одноклассниках» и вандализме (ст. 214 УК РФ).
Людмила утверждает, что в ее колонии системно нарушается трудовой кодекс.
«На промзоне, где шьют рабочую спецодежду (пропитанную, кстати, всякими химическими составами, вредными для здоровья, но никем не признанными как вредные), должна быть рабочая смена, где за эту смену (8 часов) швея должна выполнять норму выработки — норму труда по закону трудового кодекса. Однако эта норма искусственно и запредельно завышена администрацией колонии так, что выполнить ее за смену невозможно. Тогда они придумали так называемые “подработки”, якобы добровольные», — рассказывает в письме узница.
Швея понимает, что норму эту ей не выполнить и пишет заявление на «подработку». Заявления писать заставляют всех под натиском угроз и шантажа. Если человек отказывается, то его вызывают на комиссию по качеству. Это называют «недобросовестным отношением к труду».
На одной из таких комиссий Разумова сказала, что выполнить норму за смену невозможно. После взаимных препирательств начальство решило больше не вызывать Людмилу.
Выполнить назначенную норму удается лишь небольшому количеству швей. После выполнения нормы они получают минимальный размер оплаты труда, из которого вычитаются деньги за еду, воду и газ. В результате на руках остается от семи до девяти тысяч рублей.
«Есть также шанс работать на “точке” — это место, где в любом случае получишь «оклад». Но эти места предназначены либо для «особо приближенных», либо для тех, кто платежеспособный», — рассказывает женщина.
По данным правозащитного центра «Мемориал» на 10 июля 2025 года, в стране 1006 узников совести. Всего по данным проекта «Поддержка политзаключенных», по политическим причинам в России сейчас преследуются более 3480 человек.
