Вскоре после начала войны в Украине был открыт проект «Первая линия» — своего рода единая справочная, как его называют сами сотрудники. Туда можно анонимно написать с запросом поддержки по практически любой проблеме — от правовой консультации призывникам и эмигрантам до психологической помощи тем, кто не знает, как жить дальше в потоке новостей.
Сейчас над проектом работают 5 человек и 10 активных волонтеров — а ответили они за все время работы на 44000 обращений. Журналист SOTAvision поговорил с представительницей проекта Александрой о том, с какими вопросами стоит к ним обращаться, о настроениях в антивоенной части общества и о необычных кейсах, с которыми им приходилось сталкиваться.
Как появился проект
Изначально «Первая линия» была частью «Службы поддержки». Тогда она состояла из двух частей — редакции и чатов. Редакция занималась документированием историй людей, которые пострадали от военных действий, а в чаты люди могли прийти со своей проблемой — за консультацией или поддержкой.
«И те, кто оставался, и те, кто уезжал, были в растерянности. То есть, “как теперь жить”, “как теперь строить”, “какие теперь новые законы” — ведь новые законы начали плодиться как грибы после дождя. Перестали выдавать визы — “куда ехать”, “куда податься”, “как в новой стране жить”, “где в новой стране искать помощь”», — говорит Александра.
Спустя время, после мобилизации, сотрудники поняли, что те, кто пишет обращения, и те, про кого пишет редакция, — это две разные группы, поэтому было принято решение разделить проект. 10 декабря «Первая линия» отделилась от «Службы поддержки», которая всего спустя пару недель была объявлена Минюстом «нежелательной организацией».
После разделения «справочная» стала больше ориентироваться на россиян. По словам Александры, около 85% людей, которые им пишут, по-прежнему находятся в России. По мнению правозащитников, их преимущество в том, что сами они уже за пределами страны.
«А кто им внутри России может помогать? Вся правозащитная деятельность сегодня там держится на больших рисках и на постоянном ожидании, что за тобой придут», — рассуждает она.
«Лучшая сила — это информация. Информация спасает»
Внутри команды активисты шутят, что они «хорошая регистратура». Ведь регистратура нужна, когда человек оказался в растерянности в новом месте — а в российском контексте как бы «в новой реальности» — и не знает, к кому обратиться и что делать.
Название проекта не случайно, говорит Александра: некоторые люди приходят в чаты, когда еще даже ничего не случилось, когда они боятся, когда попадают в зону риска.
«А риск сейчас в России есть если не у каждого, то у большинства. Потому что совершенно непонятно, как порой работает эта рулетка и рандом. Поэтому, конечно, найти такую точку входа, где тебе дадут первую информацию, где тебя поддержат, где отнесутся с пониманием и отзывчивостью, ответят на те вопросы, которые тебе просто стало некому задавать в России, — для людей это важно», — объясняет девушка.
При этом Александра отмечает, что бороться за себя людям нужно все равно самим и это очень важно. Что бы им ни ответили в чатах, решение человек принимает самостоятельно. А помощь, которую они получают, — это то, что дает силы не сдаваться.
«Это так не работает, что сейчас прилетит правозащита на голубом вертолете и тебя спасет», — иронизирует сотрудница проекта. Она призывает каждого быть активным в своей борьбе и говорит, что они стараются дать людям силу, чтобы они могли такими быть. «Лучшая сила — это, конечно, информация. Информация спасает. Но и человеческое отношение — это невероятно важно. Правда. Людям это нужно», — считает она.
С какими вопросами стоит обращаться?
Люди пишут на «Первую линию» по самым разным вопросам. Кто-то защищает свои права на отказ от службы в армии, на отказ участвовать в войне; кто-то подвержен риску государственного преследования или уже сталкивался с давлением со стороны силовиков; обращаются представители ЛГБТ-сообщества, родственники политзаключенных.
Приходило много вопросов, когда началась война, когда началась мобилизация, когда погиб Алексей Навальный. «Многие писали, что просто обрушился мир, пропала надежда. Это, конечно, людей сильно подбило, не найду другого слова, выбило почву из-под ног», — вспоминает Александра смерть Навального.
А после объявления мобилизации в чаты «Первой линии» приходило по несколько тысяч обращений за день. Ведь россияне — и даже правозащитники — ни с чем подобным никогда не сталкивались, и людям важно было найти точную информацию и разобраться в законодательстве. Было также множество обращений от мам, у которых пропали или были отправлены в Курскую область сыновья, проходящие срочную службу.
Кроме того, в чаты обращаются не только те, кто как-либо протестовал, подвергся преследованию или находится в особой зоне риска, но и все, кто имеет какое-либо мнение, противное официальному.
«Все, кто думает “не так”, — они боятся. И, по сути, они правы, поскольку работает совершенный рандом. Если за 7000-й донат или за слова в кафе арестовывают и подвергают преследованию, то просто за то, что ты мыслишь иначе, ты тоже в уязвимом положении».— объясняет Александра.
Поток обращений увеличивается после каждой тревожной новости
Чаты «Первой линии» очень «отзывчивы» к происходящим событиям — когда случаются тревожные новости, люди пишут много обращений. Например, когда власти обещают, что будут конфисковывать имущество, начнут рассылать электронные повестки или будут отнимать загранпаспорта на погранконтроле. Людям важно свериться и понять, попадают ли они под угрозу.
Проект берет в том числе и такие кейсы, и Александра выделяет в этом их главное отличие от других правозащитных организаций. Активистка также отмечает, что порой из-за неосторожности человека риск преследования растет:
«Мы готовы и рады брать такие кейсы, потому что в будущем это меньше рисков для человека, то есть он знает хотя бы, где подстраховаться. Иногда читаешь уголовные дела и понимаешь: “Ну блин, если бы ты пришел к нам, мы бы тебе помогли”. Я вот, честно, очень большие испытываю эмоции, когда читаю дела про девушек, которых арестовали за дела по госизмене и нашли смс-ки в телефоне, которые подтверждают донаты ВСУ. Мы уже язык стерли писать, как подготовить технику к досмотру на границе, что нужно удалить, на что обратить внимание. Это, конечно, беспечность. Очень хочется, чтобы люди знали, что есть такой риск, знали, что его можно если не предотвратить, то хотя бы снизить, потому что, конечно, рандом присутствует».
Команда «Первой линии»
У «Первой линии» небольшой состав — всего 5 человек и около 10 активных волонтеров. Когда-то, во времена «Службы поддержки», их было гораздо больше и они работали круглосуточно, рассказывает Александра.
Сейчас активисты распределили обязанности для более слаженной работы — кто-то отвечает на линии, кто-то ищет информацию, кто-то составляет гайды, кто-то оказывает профессиональную психологическую помощь.
Обращения поступают ежедневно — бывает 20, а бывает и 100 за день. За время работы проекта сотрудники ответили больше чем на 44 тысячи запросов помощи.
Александра отмечает, что проект не смог бы существовать без помощи НКО-партнеров — включая объединения по политзащите для политзаключенных, ЛГБТ-организации и организации, которые помогают призывникам в правовом поле. Если сотрудники «Первой линии» не знают ответ на вопрос, то они, помимо самостоятельного поиска, запрашивают экспертизу коллег или сразу перенаправляют человека туда.
Люди не могут жить в постоянном кипятке. К плохому быстро привыкают
Когда война только началась, ощущение тревоги и страха, если судить по обращениям, было у людей гораздо больше, говорит Александра. Начало «СВО» — и все его последствия, включая репрессии, — изменило жизни очень многих людей.
Тогда, как вспоминает Александра, была отдельная линия под названием «Просто поговорить». Это было сделано, чтобы те, кто не понимает, как дальше жить, и у кого все вокруг поддержали войну, могли просто поговорить на линии с теми, кто готов их услышать.
«Как это ни цинично прозвучит — я думаю, что даже не цинично, это норма, — но люди адаптируются, люди привыкают. Люди не могут жить постоянно в кипятке, они как-то решают свои проблемы, они либо уезжают, либо перестают читать новости, либо сужают свой круг общения, и они защищают свой мир и справляются со страхом, потому что иначе не выжить».
Сейчас тревоги и страха, по словам Александры, меньше, хотя это зависит от ситуации. Бывает, когда есть реальный риск или что-то плохое случилось с самим человеком или его близкими — и тогда действительно страшно. Иногда сотрудники по чату видят, что кроме информационной помощи нужна и психологическая поддержка — например, когда человек в панике. Но заметно это не всегда, ведь это именно переписка. «Люди берут волю в кулак, задают конкретный вопрос, получают конкретный ответ», поясняет девушка. В некоторых случаях то, насколько обращавшимся было страшно и насколько им была важна помощь, становится ясно только из слов благодарности.
Вот несколько примеров, как проект Александры благодарили те, кто в него обращался:
«”Первая линия”, прежде всего, спасла мою душу от самопожирания. Они всегда уточняли, как я себя чувствую, я впервые почувствовал, что я не один, благодаря вашей организации. Спасибо вам»;
«Спасибо вам большое, что оказываете такую поддержку. В моменты полного отчаяния помогает найти лучик света»;
«Спасибо большое, что вы есть. Что реагируете на обращение. Просто находясь в замешательстве, не знаешь, к кому обратиться за помощью».
Самые волнующие кейсы
Случаи, с которыми люди обращаются в чаты, бывают и вдохновляющие, и очень тревожные. К первой группе Александра отнесла недавнее обращение, в котором молодой человек 15-16 лет спрашивал, как ему отказаться от милитаристских активностей, и сам активно изучал информацию и разбирался в законодательстве. Потом мальчик сам объяснял родителям, как устроен юридический контекст. Александра считает, что это как раз и есть хороший пример члена гражданского общества — человека, которые уже осознал и защищает свои права. Другой пример вдохновляющих кейсов — это случаи, когда получается отстоять право призывника на альтернативную гражданскую службу. По словам девушки, это непросто, но пытаться нужно.
Обращения украинцев
Тревожных кейсов больше. Например, когда в вопросе затронута украинская сторона. Александра рассказывает про украинца, который учился в российском вузе; на юношу написали донос. Консультанты на линии дали инструкции, как действовать и где искать адвоката, но его ситуация, по их мнению, была опасна, и ему советовали уезжать. Через два дня они узнали, что этого человека арестовали — чаты анонимные, если собеседник сам не раскрывает свое имя, но в этом случае было понятно, про кого речь, объясняет девушка.
«Это, конечно, был для нас шок. Нам показалось, а может быть, мы что-то сказали не так? Может быть, мы ему не до конца объяснили опасность?» — вспоминает она переживания коллег.
К счастью, молодого человека отпустили. Он сразу выехал из России и теперь находится в безопасном месте.
Другой пример — это обращения родственников украинцев, которые сидят в российских тюрьмах. «Здесь тысячи украинцев сидят, никто о них не знает, никто за них не борется. Правозащитники, разумеется, что-то делают, но это капля в море, и сейчас такая история на паузе», — объясняет сотрудница проекта.
Она приводит в пример обращение девушки, брат которой сидит в СИЗО Симферополя даже без предъявленных обвинений. Сотрудники проекта тогда помогли семье найти адвоката и объяснили российское законодательство. Александра отмечает, что любые действия всегда имеют смысл и бороться нужно.
Еще один случай проблемного обращения — это бабушка в Бердянске, к которой пришли с обыском и которую пытались вывезти родственники. Поскольку оккупированные территории — это «серая зона», то помогать там очень сложно. Тем не менее, они справились, так что бабушка сейчас в безопасности, рассказывает сотрудница проекта.
О родственниках политзаключенных
Отдельно в качестве тревожных кейсов Александра выделяет обращения родственников политзаключенных. По ее словам, это очень тяжелые чаты: даже через экран чувствуется состояние человека.
«Это люди, в семье которых произошла трагедия. Была одна жизнь, теперь другая жизнь. Теперь это передачи, посылки, письма, теперь это помощь, постоянный поиск помощи. И иногда это происходит на ровном месте. Это благополучные семьи, это никакие не криминальные люди. Ты не знаешь, что с тобой это может произойти. Вот это вот “от сумы и от тюрьмы…” вдруг становится реальностью», — рассказывает Александра.
Она приводит в пример девушку, которую перевели в колонию, где она совсем потеряла дух. Мать заключенной хотела найти ей психологическую помощь, и один из волонтеров-психологов «Первой линии» согласился с ней переписываться. Но девушка отказалась от этого, поскольку вся переписка проходит через тюремную цензуру и ей это было бы психологически сложно.
Другой случай — когда преследуемый в России успел эмигрировать и был осужден заочно, а в России осталась его пожилая мать и ее постоянно допрашивают сотрудники ФСБ. Сын просил «Первую линию» оказать той психологическую поддержку; одна из консультанток созвонилась с женщиной и смогла ей помочь, насколько это было возможно.
Еще один пример — когда в сложной ситуации оказалась мама политзаключенного, который раньше ей помогал. У нее самой своего жилья не было, и она осталась одна, вынужденная жить только на пенсию.
«И, слава богу, родственникам политзаключенных помогают, на них собирают деньги. Это то, что можно безопасно делать из России. И если это можно еще раз донести, — пожалуйста, помогайте и пишите! Это очень важно», — призывает Александра.
Девушка напоминает, что писать им можно в любой день, но ответят они, скорее всего, в будни. На какие-то вопросы ответ придется подождать 1-2 дня, но об этом предупреждают — обычно это те проблемы, с которыми сотрудники раньше не сталкивались и которые требуют поиска и проверки информации. К точности сведений, по словам Александры, они относятся очень внимательно.
