Действия власти не способствовали объединению людей, а, наоборот, только рассорили их между собой. Если в начале вторжения беженцы боялись говорить с оппозиционными СМИ, то теперь они пытаются найти у них помощи. Другие пострадавшие в этот момент просят обозленных не жаловаться, а «тихо, мирно» дождаться, когда «все наладится».
Корреспондент SOTAvision встретился с курскими беженцами в пункте выдачи гуманитарной помощи, где они рассказали ему, как и спустя четыре месяца им до сих пор приходится просить содействия и поддержки, разбираться с бюрократией и требовать к себе внимания властей.
Вы понимаете, что значит «ничего»?
Уже за полчаса до открытия у дверей пункта «Всем миром» собирается очередь из пары десятков человек. В основном это женщины пенсионного возраста.
Увидев журналиста, смущаются. Говорить начинают только после обещания опубликовать комментарии анонимно.
Дело в том, что за четыре месяца некоторые из них говорили с прессой не один раз. В опубликованных новостях их сначала называли беженцами, потом переселенцами. Истории их жизней, проблемы и переживания известны уже многим читателям разных изданий, но им самим это пока никак не помогло.
В Курске больше нет таких очередей, как в августе. И не потому, что люди стали меньше нуждаться, просто сама помощь почти исчезла. Многие беженцы так и не смогли подготовиться к зиме. Пенсионерки пришли в пункт, чтобы найти для себя, своих детей или внуков теплые вещи.
Подобрать что-то хорошее из того, что находишь среди груды вещей, непросто. В основном за гуманитарной помощью приходят пенсионеры, все плюс-минус одной комплекции, поэтому, например, у теплой пары обуви есть конкуренция. Найти удобный зимний пуховик, чтобы и рукава были в самый раз, и застегивался свободно, — еще сложнее.
Иногда в пункт приходят семьей, парами. Одна из беженок около часа копошится по кучам, периодически вытаскивая что-то и предлагая это примерить своему скромному пожилому мужу.
— Вот смотри, как тебе? Тут пуговки смотри какие, — суетливо, но с заботой спрашивает женщина.
— А это не мальчишечья?
— А может, и мальчишечья. Кто разберет. Но тебе нравится?
— Ну давай примерим, — понуро отвечает мужчина.
Увидев меня, пожилая пара стыдливо прячет глаза. Людям еще непривычно находиться в положении нуждающихся.
В это время в другой комнате делегация женщин роется в куртках, блузах и кофточках. Волонтеры рассортировали одежду по разным комнатам: есть свои места для мужской, женской и детской одежды. Также отдельные закутки выделили под обувь, постельное белье и мелочи для быта.
Чтобы поиск и примерка проходили продуктивнее, группа самоорганизовалась. Вещи ищут не только для себя — теперь работает правило «если думаешь, что находка понравится товарищу, обязательно предложи».
«Старовойт ходил с нашим губернатором со Смирновым показывал, как они раздают новые вещи. Зачем они устраивают показуху!? Они просто бесят людей. Так и передайте им: вы бесите людей новыми вещами!» — возмущается Екатерина из села Русское Поречное.
«Чиновники одеваются в одежду за десятки и сотни тысяч рублей. А детям моим по 40 лет, а они теперь на эти подачки в 20 тысяч не могут семью одеть. Как собирали раньше шишки по району, так и сейчас собирают», — соглашается с ней Нина Михайловна из села Гуево.
До вторжения Нина Михайловна занималась разведением и продажей племенных кур. Ее зять с дочерью тоже помогали по хозяйству. У семьи имелась мельница для переработки зерна. Жили все вместе в большой усадьбе.
«Тридцать три мясных бройлера там осталось, шестьдесят индоуток, два поросенка, две козы. Козу месячную брали в Курске за двадцать тысяч. Мотоблок, который стоит сто тысяч. Все осталось. И мельница, и терки — все. И зерно», — перечисляет пенсионерка.
В настоящее время семья из пяти человек за 30 тысяч рублей в месяц арендует двухкомнатную квартиру в Курске. Дочь Нины Михайловны вместе с мужем устроились работать на почту: их совместный доход в месяц равен чуть более чем 60 тысячам рублей. Вместе с пенсией бабушки денег семье все равно не хватает.
«Мы бежали из дома в резиновых тапках. Зять в рабочей одежде и туфлях, вымазанных в бетоне. Как работал в гараже, так метнулся, и мы побежали. За три часа не стало Суджи! У нас не было ничего с собой, совсем. Вы понимаете, что значит слово “ничего”?!» — настойчиво спрашивает женщина, чтобы я действительно поняла ее положение.
Владелец квартиры не спешит подписать с семьей договор, поэтому они не могут получить компенсацию за аренду жилья.
«Мы только пытаемся оформить. Хозяева очень боятся, что их надует государство в следующем году, возьмет с них налог», — говорит Нина Михайловна.
Уже четыре месяца пенсионерка собирает по пунктам необходимые для жизни вещи. В одном получилось урвать тарелку, в другом — ложку. Также удалось раздобыть пару комплектов постельного белья, а еще немного пришлось докупить. Дочь с зятем в это время пытаются найти между сменами время для оформления разных документов.
«У нас было все, теперь нет ничего. В начале мы в очередях стояли по семь-восемь часов. И не всегда получалось еще что-то взять, — как-то я вернулась домой только с одной старой подушкой в руках», — говорит Нина Михайловна.
От власти помощь получают только СВОи
По словам суджан, вся картинка деятельности местной власти в телеграм-каналах является ложью. Беженцы жалуются, что на большинстве пунктов помощь раздают только «своим».
«Звонят знакомым, рассказывают, что привезли нового, и откладывают. И так почти везде, где в организации есть люди из администрации. А Смирнов туда потом приходит, фотографируется и выкладывает, мол, молодец», — рассказывает одна из беженок.
В пример приводят сюжет по «России 24», где журналисты брали комментарий у «восторженной от получения помощи» матери троих детей:
— У них трое детей: 12,14 и 17 лет. Им да, дали: холодильник, стиральную машину, микроволновку, утюг, пылесос. Все новое дали. Там у них мать такая, везде пролезет и из глотки выдерет. Всю жизнь она такая была, по телевизору улыбалась и поддакивала власти.
— Мы устали побираться. Пятьдесят лет своей жизни потратили, чтобы в итоге стоять в очередях и встречать зиму голыми.
— Два месяца назад мы писали на Ендовищенской списки по своим просьбам. Написали 17 пунктов того, кто что хочет. Но мы еще не получили ни-че-го. Хотя в списках не было микроволновок, только необходимое — вилка, ложка. Никто ничего, ни одного абзаца не выполнил.
Люди уверены, что помощь распределяется несправедливо, поскольку вся без системы поступает жителям всех пострадавших районов или вообще только тем, кто прописан в самом Курске.
«Наши богачи сначала самые первые сбежали, подготовленные причем! Теперь эти богачи на масле получают помощь. Нам точно известно, что у многих их добро лежит в арендованных гаражах. При мне выдали помощь женщине, адвокату, которая прописана в Курске», — рассказала корреспонденту жительница Олешни.
Суджане против общих очередей с другими беженцами
По мнению суджан, многие получает помощь «несправедливо», поскольку на самом деле имеют недвижимость в Курске или другую возможность где-то остановиться. Теперь они стараются, как и те, у кого вообще не осталось любого вида жилья, на общих основаниях получить сертификаты.
«При этом обстреливали-то нас еще с 2022 года, но эти люди нам никто помогать не хотел. Был момент, нас еще ноющими жалобщиками называли. А теперь они в этих очередях за помощью рвутся в первые ряды», — говорит одна из беженок.
Кто-то продолжает жить в пострадавших районах либо периодически ездит туда за урожаем или кормить домашний скот. При этом жилье у этих людей осталось цело и жалобы имеются только на мародерство российских военных.
«Льговский район, Солдатское, Коренево, Хомутовка и Глушково. Собрали урожай, продают мясо. Одна рассказывает: “Ларочка, у меня под навесом тарелочки были, пропали”. Боже мой! Тарелочки! У нас вся жизнь там осталась. И тарелочки, и пылесосы, и стиральные машины, и все!» — рассказала жительница Суджанского района Лариса.
«Ну вот ездят Старовойт со Смирновым в Белую. И Старовойт сказал: 10% разрушенного жилья. Дальше люди живут. А им же тоже гуманитарку закупают и деньги тоже они полностью получают», — добавляет другая беженка.
Жители других пострадавших районов вместе с жителями Суджи стоят в тех же самых очередях в МФЦ, в полицию, в администрацию и на получение гуманитарной помощи. В этой ситуации суджанам получить помощь становится сложнее.
Люди просят местную власть организовать систему иным образом, а еще лучше — разделить районы по разным очередям.
«Нас сравняли со всеми. После 6 августа никто из суджан не возвращался домой. Остальные районы живут и ездят, а здесь помощь получают. Все, со всех районов, кроме Суджанского, стоят в очередях шу-шу-ру, шу-шу-ру [рассказывают, что сделали на огородах, — прим. ред.]. Один Суджанский никуда. А получают выплаты все районы», — высказывает недовольство жительница Замостья.
«Нам хоть дали, сказали бы: вот нате зимнюю одежду, осеннюю и обувь. Мы бы тут никто не стояли. А всем дают выплаты, сертификаты, а у нас ничего в итоге нет», — говорит другая беженка.
Никто не понимает решений областной администрации
Курские власти так и не смогли дать людям понимание того, какие районы точно являются пострадавшими, каким жителям положена компенсация и в каком порядке, а также какие населенные пункты в итоге войдут в пятикилометровую зону.
Получение сертификатов тоже вызывает трудности. Беженцам требуется время на понимание, как работать с бюрократией и какие формы для чего и куда нужно подавать. Чтобы помочь друг другу, люди объединились в чатах, где делятся наглядным опытом: отправляют ответы на запросы или рассказывают, какую информацию им удалось получить.
«Ну а что толку, там тоже никто ничего не понимает. У нас просто система “повторяй за своим соседом”. Одни говорят, что после получения сертификата на жилье твой дом в области отходит государству. Другие говорят, что это ложь. Третьи просто в этих чатах, чтобы вдохновлять надеяться на лучшее, на Смирнова, на Путина», — говорит жительница Суджи.
Встречи с главами районов и губернатором людям не помогли, поскольку прямых ответов на свои вопросы они так и не получили. В итоге приходить стали на собрания только либо те, кто еще верит в власть, либо те, кто еще не отчаялся.
Вот так выглядит обсуждение результатов последнего собрания двумя жительницами Суджанского района:
— Дадут пятикилометровую зону и потом людям ждать, когда закончится война. Так нам сказали.
— Пятикилометровая зона тоже не входит теперь. Вот они — Буйва [Боево — село в Золотухинском районе Курской области — прим. ред.], Локош [Локоть — село в Рыльском районе — прим. ред.] стоят.
— Как не входит? Ну а чего ж они на собрании сказали, пять километров по периметру?
— Ну сказать можно все.
— Сказали, что с сертификатом можно будет домой вернуться. Юристы сказали, что такого закона нет. Дадут тебе сертификат и пиндуй куда хочешь.
— Галя, земля останется, но не ней нельзя будет строить. Как сказали, можно только дачу построить, приезжать. Дом купили, квартиру в Тверской области, а эту землю оставьте.
— Ну сказали, но документально же ничего еще не подписывали. Сказать все что угодно можно.
Многие жители пострадавших районов вне зависимости от степени пережитого ужаса надеются вернуться домой. Сейчас им очень важно знать, смогут ли они это сделать после окончания войны на своих правах.
«Мы надеемся, что примут на законодательном уровне разрешение нам после войны вернуться на свою землю. Если этого не сделают, мы все равно поедем к себе жить», — говорят беженцы.
Также у людей накапливается злость на власть за то, что спустя несколько месяцев им так и не объяснили, кто виноват в том, что не было эвакуации.
— Суджа сдалась за три часа. Это с нашего отсчета. Вы думаете, там кто-то был из глав, когда к нам подходить начали? Нет! Никого не было, пуста граница была. За три часа Суджи не стало. За три часа сгорела и все. При этом пустые автобусы администрации из района выехали первыми.
— Нам никто про эвакуацию не сказал. Все богатые уехали. Бросил нас наш глава. Отключил газ, воду, свет и уехал вместе с дружками молча. Когда цирк приезжал в район, рупор без конца говорил. Ездила реклама цирка по Замостью по пять раз, а эвакуацию объявить вот так же никто не захотел. Теперь они с вещами, а мы без.
Эмоция от новостей у россиян прошла, а вместе с ней исчезла помощь
По словам волонтера проекта «Всем миром» и члена партии «Рассвет» Александра Новикова, в пунктах временного размещения остается еще около 8-10 тысяч беженцев. Так, например, в ПВР Пушкино продолжает жить 100 человек (сразу после вторжения их было 500) — в основном это инвалиды или маломобильные пенсионеры.
«Это отдельная тяжелая ситуация. У человека сломалась инвалидная коляска и новую покупали для него уже мы. Дальше неизвестно кто будет помогать этим людям», — говорит Новиков.
Преимущественно жители ПВР нуждаются в продуктах, поскольку даже траты в тысячу рублей для них уже существенны, добавляет волонтер. Беженцам в некоторых пунктах тем временем уже начинают намекать, что «пора освободить место».
«Люди рассказывали, что их спрашивали без стеснения: “Когда вы собираетесь уезжать назад?” А уезжать им больше некуда. Одна женщина после таких слов поехала в приграничье, увидела разбитый дом, развернулась назад. Если они за столько месяцев не нашли себе жилья, значит, не могут», — рассказывает Александр.
Помощи стало меньше, но это не потому, что люди стали меньше нуждаться. Основная причина — снижение общественного интереса. Пункты выдачи организованного «Рассветом» проекта «Всем миром» так же, как и другие, столкнулись с многократным снижением размера и общего количества донатов.
«Объем помощи сократился в три раза. Мы пытались писать в каналах, что нужны денежные средства, что нужна помощь. Но люди не несут, потому что инфоповода нету, уже эмоция вся прошла», — говорит волонтер.
По словам Александра, после публикаций с призывом жертвовать деньги волонтерам удалось собрать только 30 тысяч рублей. В начале запуска проекта таким же образом было собрано 3 млн рублей.
«Поэтому проект больше не может существовать. Он исчезнет, а все эти люди останутся. И их проблемы останутся. Аренда нашего помещения обходится нам в 60 тысяч рублей, то есть мы уже даже ее не вытягиваем», — говорит Александр.
Волонтеры проекта пытались найти поддержку у оппозиционеров, но ответа не получили. В частности, они обращались к Максиму Кацу, который проигнорировал просьбу. По словам Александра, при этом они просили не собирать деньги для курских беженцев, а просто осветить проблему. Тем временем, как заявляют активисты, российская оппозиция обсуждает что угодно, но только не проблемы россиян.
«Хочу обратиться к уехавшим оппозиционерам. Наши люди здесь. Они ждут помощи. Они ждут поддержку, они ждут отстаивание своих прав. О людях здесь не позаботится никто. Вспомните, откуда вы приехали», — говорит Александр.
Одна из беженок услышала, как волонтеры обсуждали конец войны. Некоторые слова ей показались упреками простых жителей Курской области в равнодушии.
— Вы думаете, мы не желали мира? Мы давно все желаем! У меня отец украинец, мать русская. Половина родственников в Украине живут. В Сумах живет родная тетка мужа. Попереженились все, поперероднились. Мы приграничная зона! В Олешне огороды в Украину выходили. Они там по-соседски друг к другу в гости ходили.
Со мной работала женщина родом из украинского села Басовка. Вышла замуж в Олешне. Ее брат погиб, воюя на стороне ВСУ, и она даже не смогла поехать похоронить его. Все наши знакомые знали это, и никто друг друга не дергал. Таких историй не одна.
Кто думал, что такое будет? Никто не думал. Через нас газ в Европу идет. Сейчас все с двух сторон разбомбили, зато газопровод этот цел.
Во время монолога женщина нервно пыталась застегнуть замок на своем пуховике. Замок сначала не поддавался, а в итоге вообще заел. Беженка покраснела.
— Этот пуховик я не покупала, он даже мне по размеру мал.
Наступает пауза, женщина смотрит на сломанный замок.
— Нас никто никогда не поймет.
Репортаж для SOTAvision подготовил Мирослав Безвойнович
