Петербургский международный экономический форум называют главной витриной российской экономики. По телевизору он выглядит как сцена с блестящими костюмами, улыбками и речами о развитии. В реальности — это охраняемая территория, куда посторонним вход закрыт.
Мне отказали в аккредитации из-за статуса «иноагента» у издания SOTAvision. Но я все равно попал на форум — устроился уборщиком через клининговую компанию. С 17 по 21 июня я отработал пять смен по двенадцать часов. Подметал окурки, менял мусорные мешки, пылесосил ковры.
Так я оказался в самом центре усталости, абсурда и негласных правил. Здесь зонтик с логотипом Росконгресса становится валютой, бутылка шампанского — трофеем, а уборщик — тем, кто видит, что скрыто за глянцем форума.
Автор: Марк Шаховский
5 дней в Пассаже
Меня назначили в Пассаж — длинный коридор между павильонами. Никто не объяснил, что делать. Вокруг царил хаос: опытные уборщики суетились с инвентарем, новички вроде меня ждали инструктажа. Его так и не дали.
Начальник Евгений — лысый мужчина около сорока с ироничной улыбкой — спросил, чем я занимаюсь в жизни. Я ответил: только что защитил диплом по экономике, мечтал попасть на форум. Он хмыкнул: «Ну, посмотрим, как ты с пылесосом управишься», — и отправил меня на КПП-1, дальний пункт досмотра за забором Экспофорума.
Там выдали пылесос, метелку, мешки и сказали: «Сам разберешься. Ковры чисти почаще».
КПП напоминал таможню: шесть полос досмотра, десятки полицейских, кинологи с собаками, четыре бойца ОМОНа, двое сотрудников ФСО. На парковке досматривали машины, рядом стояло здание-бытовка, где дежурили волонтеры, врач, айтишники и отдыхали силовики.
Моей задачей было: пылесосить, менять мешки, подметать окурки. Среди коллег — в основном женщины за сорок пять: хронически уставшие, но доброжелательные. Они обсуждали жизнь, детей, цены. Были и молодые — парни вроде меня, пара девушек и несколько взрослых мужчин.
Больше всего запомнился Евгений. Он шутил, подкалывал, но уважал мою находчивость. В последний день, увидев меня в бейдже участника, улыбнулся: «Ты когда будешь Грефом, не забывай меня».
Полицейских было 40–60 человек — от сержантов до капитанов. Женщины, узнав про мой диплом, звали работать участковым. Один мужчина хвастался командировкой на СВО: за три месяца, по его словам, заработал на Mercedes. В свободное время обсуждали начальство, абсурдные правила и СВО, но при генерале превращались в образцовых служак.
ОМОНовцы стояли под дождем и солнцем, в броне, с автоматами. Тоже, как и я, страдали от недосыпа. ФСОшники — двое за сорок, в гражданском. Выдавали себя рациями и фразами вроде «добро» и «в ресурсе». Командовали, но были вежливы. Один из них дал мне дождевик в обмен на омывайку, которую я спрятал в мешке.
Волонтерка из Донецка, знавшая английский и французский, подарила значок — в обмен попросила сувениры со стендов ДНР и ЛНР. Я принес блокнот, браслет и эскимо.
А вот руководительница волонтеров — строгая дама из Росконгресса — держала дистанцию и раздавала выговоры всем подряд: от айтишников до техников кофейных автоматов.
Как коррупция помогала обходить запреты
У нас принято называть досмотр «театром безопасности». Но то, что я увидел здесь, больше напоминало цирк. В первый рабочий день у меня на входе отобрали даже вилку из домашнего обеда и бутылку воды. Зато уже в рабочее время в форме уборщика я мог пройти с чем угодно. Однажды мой коллега обменял зонтик на право пронести мороженое.
Машины на КПП досматривали зеркалами, иногда с собаками. Волонтерки скучали, айтишники играли в компьютеры, стюарды слонялись без дела. Полиция работала без перерыва — проверяли по шесть полос, досматривали багажники, отправляли подозрительные машины на дополнительный досмотр.
Я видел Ксению Собчак, которой дарили Лабубу-Набиуллину. Также видел Валентину Матвиенко, Сергея Собянина, Александра Хинштейна. Попытался сфотографироваться с Эльвирой Набиуллиной — она была не против, но охрана запретила. В чате тут же появилось сообщение: «Клинерам запрещено фоткаться со знаменитостями».
Позже я выменял у волонтерок бейдж участника — с золотистым вкладышем и многоразовой лентой. В конце смены переодевался, переставлял ключ-карту из рабочего бейджа в гостевой — и спокойно ходил по павильонам, где стендисты тут же начинали предлагать подарки и рассказывали про свои проекты.
На самом КПП-1 царила таможенная коррупция. Водители оставляли все: омывайки, масла, ножи, топоры, духи, шампанское. Возвращались за ними единицы, а часто ничего не находили. Полицейские, ФСО и ОМОН стеснялись забирать изъятое при друг друге, но очень хотели. Те же омывайки для служебных машин они покупают за свой счет.
Однажды я заметил бутылку шампанского у линии досмотра. Полицейский шепнул: «Не выбрасывай — принеси сюда», и сунул мне печенье Oreo. Так я стал курьером конфиската.
Схема была простой:
· Я ходил по постам с двумя мешками — один для мусора, другой для «ценностей».
· Когда «нужный» мешок наполнялся, я прятал его за баком.
· Потом сотрудники приходили и забирали все тайком.
Сержант диктовал, что нужно: масла, мультитулы, омывайки. Капитан до этого показывал ему, какие именно. «Захвати себе что-нибудь!» — подмигнул однажды сержант и вручил мне шоколадку.
ФСОшники попросили омывайку, а взамен подарили мне дождевик. ОМОНовцы за масло и омывайку отдали мне два комплекта сухпайка и поделились лишними обедами, когда узнали, что я не доедаю.
Один из бойцов недовольно проворчал: «Ты не мог нормальную омывайку принести? Вонючку тащишь!». Увидев другую, добавил: «Вот эту давай!» Я ответил: «Это — ФСОшникам». Он засмеялся: «Забудь меня, братан!».
Потом я все-таки нашел ему «нормальную», и мы разговорились. У него две дочки-студентки. Услышав, что у меня диплом, он сказал: «В ОМОН не иди. Стране нужны мозги».
Оказалось, что полицейские, которые досматривают машины на самом «защищенном» мероприятии страны, получают меньше клинера, который подметает за ними окурки. За пять дней я получу 23 тыс рублей, а им заплатят восемь.
Силовики много жаловались на начальство и абсурдные правила. Генерал, например, требовал, чтобы все были либо в куртках, либо в рубашках. Когда на посту стояли под солнцем, разрешил чередовать линии — одна в куртках, другая в рубашках. Те, кто жарился в куртках, ругались, но при генерале все улыбались.
Бомба на КПП за день до приезда Путина
19 июня, за день до приезда Владимира Путина на форум, около полудня я подметал окурки у шести полос досмотра, когда ФСО и ОМОН внезапно забеспокоились. Мерседес свернул не на досмотр, а на выездную полосу. Его тут же перегородили, водителя в костюме повалили на асфальт и заковали в наручники.
Пропуск оказался поддельным, машину обыскали с собаками. Водитель рассказал, что неизвестные перевели ему деньги за аренду и сказали, что пропуск готов. ФСО искали телефоны. Под капотом залаяла собака — силовики отскочили, нас вывели из здания. Заговорили: «Нашли бомбу». Полицейские и сотрудники ФСО на вопросы не отвечали.
Машину увезли на экспертизу, водителя тем временем спокойно допрашивали, расспрашивали про переписки в WhatsApp: «А с этим виделись? А что говорила Анастасия?». Контекста я не понял, но факт, что фальшивый пропуск прошел первый КПП, выглядел как факт «договорняка» через коррупцию.
На следующий день приехал Путин — въехал через тайный проезд, скрытый от лишних глаз. Шухер был тотальный: ОМОН надел боевые шлемы и маски, ФСО нервничали, форум сиял. Для доступа в зал конгресса требовался экспресс-ПЦР. Уборщики в тот день туда не попали.
Вечером начался транспортный коллапс: перекрытия, пробки, толпы. Мобильная связь за Экспофорумом не работала, терминалы и банкоматы были мертвы, жилые дворы проверяли с собаками.
Черный рынок, где все обменивается на все
Главной валютой на форуме были зонтики Росконгресса. Их раздавали участникам в первые дни форума, но к 21 июня, когда на площадку массово завезли студентов и школьников, зонтики стали дефицитом. За них отдавали форменную одежду, значки, сувениры.
Я, имея доступ и к конфискату на КПП, и к подаркам со стендов, быстро стал чем-то вроде валютного брокера. Волонтерке из Донецка я принес блокнот ДНР, браслет «Возрождаем Донбасс» и эскимо ЛНР — она в ответ подарила мне редкие значки. Полицейские просили у меня колу, мороженое и, конечно, зонтики. Евгений, мой начальник, увидев меня после смены в бейдже участника, рассмеялся: «Когда станешь Грефом — не забывай меня!»
В последний день работы форума рамки приличий окончательно исчезли. Стендисты выносили алкоголь ящиками, волонтеры десятками паковали зонтики, уборщики решили снести пряники «к 80-летию Победы» со стенда ЛНР. Когда сувениры закончились, пошли в ход настольные флажки, планшетки, стаканчики для ручек — все, что не было прикручено.
Позже какие-то вещи с форума появились на «Авито». Игрушка Labubu с лицами российских политиков со стенда Московской области раздавались бесплатно, а теперь ее продают за 100 тыс рублей.
Эпилог
ПМЭФ-2025 — не про экономику, а про статус. Участники красуются, силовики набивают карманы конфискатом, персонал — сувенирами. Почему нет камер хранения для изъятых вещей? Почему командир не составил список «номер машины — вещь»?
Я спал по 3–4 часа, добирался на рабочее место в давке, подметал окурки, но зато увидел форум изнутри. Моя метла и мусорный мешок открыли больше, чем аккредитация прессы. КПП-1 — таможня, где уборщик имеет все: от бутылки шампанского до «блатного» бейджа. ПМЭФ — это «тусовочка», где каждый наживается как может, а зонтик Росконгресса ценнее рубля, но дешевле мороженного.
Я написал этот текст не как журналист. Как «иноагент» с мусорным мешком.
Но, может быть, на ПМЭФ так и надо?
Настоящая Россия — не в президентских сессиях. Она здесь, у КПП, где офицер полиции ворует изъятую у экономистов бутылку шампанского.
