Михаил Бирюков — один из самых известных адвокатов по политическим делам в современной России. Он, в частности, защищал Михаила Светова, «Мемориал», участников и сторонников движения «Весна», Леонида Гозмана, задержанных на антивоенных акциях протеста активистов. Корреспондентка Леся Стерлин поговорила с самим Бирюковым и его знакомыми, чтобы рассказать о жизни, взглядах и становлении этого человека.
Путь, который был предопределен
С Михаилом Юрьевичем мы встретились в здании «Московской Хельсинкской группы». Эту правозащитную организацию Бирюков сейчас представляет в судах. Одна из подзащитных Бирюкова, политик Юлия Галямина, в телефонном разговоре рассказывает:
— Михаил не только потрясающий адвокат, но главное — он очень отзывчивый человек. Он всегда верит в добро, никогда не отказывает в помощи. Рядом с Михаилом очень спокойно, всегда есть уверенность: что бы ни произошло дальше — он будет стараться защищать тебя до последнего. Мне кажется, что для Бирюкова адвокатская деятельность — это не просто работа, это его миссия.
Бывший муниципальный депутат Юлия Галямина была приговорена к двум годам условно в декабре 2020 года за «неоднократное нарушение правил проведения митинга». В марте 2022 года Галямину отправили под арест на 30 суток за «призывы к несанкционированным акциям» против войны в Украине. И уже в сентябре того же года Минюст включил политика в реестр СМИ — «иностранных агентов».
«Я полагаю, мои ценностные установки служат примером для многих. Это человечная ненасильственная политика, мир и любовь к родине. Доверие, диалог, понимание людей друг другом» — Юлия Галямина во время заседания по продлению ей условного срока ареста.
Однако о работе адвокатом Михаил Бирюков мечтал не всегда. В детстве он планировал стать историком или журналистом. Бирюков признается, что если бы не работа, то будущий правозащитник хотел бы стать путешественником, объездил бы Турцию и поучаствовал бы в раскопках.
С улыбкой он рассказывает, как ездил по России во время самоизоляции благодаря пропуску адвоката:
— Я тогда объездил не только все Подмосковье, но и губернии, усадьбы, в заброшки какие-то заезжал. Дороги были пустые, народу не было. И я два месяца в свое удовольствие катался по городам и весям. Это было очень здорово, и если бы была возможность, я бы продолжал так путешествовать.
— На самом деле, направленность моей деятельности была предопределена еще в детстве. — рассказывает Бирюков. — Отец был военным юристом, но, несмотря на государственную службу, в нем не угасал живой интерес к происходящему, он часто просил брать его с собой на митинги, и мы ходили вместе.
— Моя мать — продолжает Бирюков — была убежденной «пятой колонной», а несколько старших родственников по отцовской и материнской линии занимались правозащитной деятельностью. Мой дед, например, был репрессирован в 30-е годы, затем он вышел, но больше не возвращался в Москву из-за угрозы постоянной посадки. Остался в Магадане, женился там. Его сын Александр, мой сводный дядя — сначала работал следователем, затем журналистом и писателем, а потом стал одним из основателей «Мемориала» в Магадане. Всю свою жизнь он посвятил правозащитной деятельности. Так что да, у нас это семейное!
В конце 80-х годов в Магадане было создано общество «Мемориал», Александр Бирюков стал председателем оргкомитета общества. Он печатался в местных газетах, в Хабаровске, Якутске, Новосибирске, Москве, публикуя очерки о государственном терроре в сталинские времена. Несколько лет Александр Бирюков вел цикл телепередач на магаданском телевидении — «Долгая память Колымы».
Адвокат с улыбкой вспоминает атмосферу, в которой вырос:
— Мать очень дружила с диссидентами и подписантами, в доме всегда была «Хроника текущих событий», всегда был «Архипелаг ГУЛаг» и произведения Бродского. Даже репетиторы, у которых я учился, были подписантами. Эти люди были уволены со всех официальных мест работы из-за своей политической позиции, и это были удивительные люди, постоянное общение с ними меня наверное и сформировало как личность.
Подписанты — как правило, советские граждане, ставившие свои подписи под открытыми письмами, обычно политической направленности.
Бирюков делится фотографиями времен своей юности: «Тут что-то старое, из детства, тут уже с отцом в 2013 году…», — перечисляет он. Один из снимков сразу бросается в глаза.
На просьбу рассказать, что здесь происходит, Михаил Юрьевич смеется:
— Это очень интересная история! Если говорить о том, что перевернуло мою жизнь, то вот: в пятом классе, стоя на чердаке, я дал клятву — защищать свободу и право до последней капли крови! Вот, наглядный документ, попробуйте опровергнуть!
Немного подождав, Бирюков поясняет:
— На самом деле это фото сделал мой дядя. Он учился тогда во ВГИКе на оператора, и ему нужно было снимать дипломную работу. Во время съемок он попросил меня и моих друзей сняться в небольшом эпизоде ремейка фильма про «республику ШКИД». Там есть эпизод, где воспитанники детского дома дают на чердаке клятву. Вот, собственно, на фото я эту клятву и даю.
«Кстати, вспомнилось яркое детское воспоминание 62-го года. Строилась Останкинская башня, я видел из окна, как она медленно растет. И мне снилось, как там, на месте этой подрастающей башни — растет ядерный гриб. Этот образ мне очень запомнился», — Михаил Бирюков о воспоминаниях из детства.
«Лихие девяностые», прокуратура и банкиры
«На втором курсе я выпустил большую стенгазету, «За политическую грамотность» называлась. Провисела она очень недолго, потому что в заголовке я умудрился сделать три ошибки. В слове «грамотность»!» — вспоминает Бирюков истории из своей юности.
Будущий адвокат больше 10 лет проработал следователем в прокуратуре перед тем, как уйти защищать людей в судах. Адвокат признается, что даже распределяющая комиссия в университете крайне удивилась его просьбе о практике в прокуратуре. Он объясняет это решение так:
— Я хотел посмотреть изнутри, что это такое. Потрогать, что называется, руками всю эту систему, прежде чем писать серьезные научные работы и учить других.
Система, о которой говорит Бирюков, вскоре рухнула:
— Прокуратура развалилась, работать стало неинтересно, к тому же все уже в то время бурлило и кипело. Начинались девяностые.
Именно в девяностые Бирюков начал заниматься адвокатской деятельностью. В то время он не защищал политзаключенных и, в основном, занимался юридическим сопровождением бизнеса.
Характерная история о том времени от Михаила Юрьевича:
— У меня был как-то клиент банкир, и он увидел по телевизору рекламу финансовой пирамиды, название которой было схоже с названием его банка. Клиента это расстроило, так как люди могли перепутать две организации, и он попросил меня «урегулировать» это. На резонный вопрос «каким же образом?» банкир просит ни много ни мало убедить их сменить название. «Урегулируй, ты же адвокат», — говорит.
Думаю — ну да, я же юрист. Пошел туда. Через день должен был открыться офис этой финансовой пирамиды, они вовсю готовятся, моют стекла. Подхожу, говорю, что хочу побеседовать с руководителем, достаю визитку, представляюсь. Приходит руководитель, я говорю, что представляю такой-то банк, и в силу того, что название организации схоже с названием представляемого мной банка, во избежание каких-либо неприятностей мой клиент просит их изменить название и прекратить рекламу их деятельности под этим названием. На следующий день офис не открылся, реклама была снята. Видимо, для руководства было настолько удивительно, что к ним пришли не бандиты в пиджаках, к которым они были готовы, а адвокат, и без угроз попросил сменить это название, что они взяли и сменили. Для меня это было самое неожиданное, я шел туда вообще без всякой надежды на успех! Да, и такое порой бывает.
Защитой политиков и политических заключенных Михаил Бирюков активно занялся после «Болотного дела»: сначала это были административные дела, но спустя несколько месяцев он стал браться и за уголовные процессы. Сейчас Бирюков сотрудничает с «ОВД-Инфо» и берет значительную часть политических дел.
«Я принципиально не хотел в партию, ни под каким видом, не хотел и не хочу. Если бы я был карьеристом, то может быть, но я никогда им не был, занимался всегда тем, что мне интересно. Я не люблю организации, не люблю ходить строем, не люблю голосовать, не люблю собрания какие-то обязательные. В этом плане я абсолютно асоциальное существо», — Бирюков на вопрос о том, состоял ли он в юности в политической партии.
Защита близких людей. В судах
Сидя под баннером «За вашу и нашу свободу!», мы поговорили о нынешнем положении правозащитных организаций:
— История «Московской Хельсинкской группы» схожа с делом «Мемориала»?
— Да. Как «Мемориал» пытаются зажимать еще и «Сахаровский центр». Не удивлюсь, если прокуратура выйдет с иском о ликвидации с тем же основанием, что у «Мемориала», то есть отсутствием маркировки «иностранного агента». Как мы помним из выступления прокурора в процессе, отсутствие плашки «вызывает у граждан глубокую депрессию».
По словам представителя прокуратуры Москвы, материалы правозащитного центра «Мемориал» способны вызвать «депрессивное состояние» у тех, кто читает их: «Психическое здоровье граждан может пострадать». Эта формулировка возникла за несколько дней до того, как ПЦ «Мемориал» был ликвидирован в конце 2021 года.
Так вот чтобы не вводить наших граждан в глубокую депрессию, надо везде писать что вы — иноагенты. А так у наших граждан вообще эйфория, все в радостном состоянии духа и только отсутствие маркировки «иностранного агента» может ввергнуть наш народ в глубокую тоску. — иронизирует Бирюков.
— Задевают ли вас лично эти дела, истории ваших подзащитных?
— Представьте, что вашего близкого друга сажают, и теперь вы можете только навещать его в тюрьме.
— Да, о нем и не только. Я не сказал бы, что Илья мой близкий друг, но мы пять лет проработали вместе в совете депутатов Красносельского района. Так же как и с Алексеем Гориновым — это глубоко личное дело. Уже много лет я знаю и Мишу Кригера со всех протестных акций. Мне постоянно приходится защищать людей, которых я знаю лично, защищать своих друзей и близких.
Алексей Горинов — бывший муниципальный депутат Красносельского района города Москвы, осужден в июле 2022 года на 7 лет колонии за «фейки» о Вооруженных силах РФ.
Михаил Кригер — политический активист, арестован в ноябре 2022 года по делу «об оправдании терроризма».
— Каково это — видеть близкого человека на скамье подсудимых?
— Это тяжело, конечно. Потому что не понимаешь, какая перспектива его ждет и что в этой ситуации будет. Обычная работа окрашивается личными переживаниями.
В случае с Гориновым мы совершенно не ожидали такого наказания. Я не смог тогда быть его защитником, потому что меня первого допросили как свидетеля, но мы не ожидали. В случае с Яшиным надежд уже не было.
Знаете, — продолжает Бирюков — дело в том, что за все последние дела становится безумно обидно. Ты понимаешь, что это — политический заказ и суд не слышит и не хочет слышать твои доводы. Мне было очень обидно услышать приговор Кетеван Хараидзе. Ей дали 4 года лишения свободы.
— Вы сделали все, что могли, я полагаю.
— Мы старались сделать все, что могли. Очень старались. Но от этого не менее обидно.
Адвокат рассказывает, как сотрудники спецприемника провожали Юлию Галямину после отбытия наказания. В 2022 году ее арестовали на 30 суток по «дадинской» статье.
— Ее провожали со слезами на глазах. Она бесконечно разговаривала с этими людьми и объясняла всем свою позицию, свои взгляды. Это заставляло людей меняться. В наших душеспасительных беседах с другими адвокатами есть много историй, когда люди уходили из органов, меняли свою позицию. Отрадно слышать, что нашу позицию воспринимают как существенную.
«Дадинская» статья — статья 212.1 Уголовного кодекса РФ за «неоднократное нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования».
Несомненно, навык говорить с людьми, объяснять им и убеждать их — это одно из качеств, которым должен обладать адвокат и политик. Однако блестящим умением вести диалог, по словам Михаила Бирюкова, давно перестали обладать прокуроры:
— Уровень прокуратуры упал ниже плинтуса, за эти годы мне не удалось увидеть практически ни одного квалифицированного прокурора, ни одного интересного и яркого выступления. Теперь это зачастую наборы бессвязных слов, молчание в ответ на вопрос, полное непонимание права и незнание законов, это полная неготовность к процессу.
Гораздо интереснее в этом плане разговаривать со следователями. У нас же на расследования политических дел бросают следователей, которые специализируются на особо тяжких преступлениях, и эти политические дела они ведут безо всякой заинтересованности. Но с ними действительно можно продуктивно общаться на профессиональные темы. Когда мы им рассказываем о правозащите, о праве, об истории — они слушают открыв рот. А с прокурорами у меня особо говорить не получается, да и не то чтобы очень хочется.
Оптимизм и мечты российского адвоката
— Без чего вам сложно представить свою жизнь? Без работы, наверное?
— Как раз без работы я свою жизнь прекрасно представляю! — смеется Бирюков и вспоминает лозунг «Дождя» — «fuck this job»!
Коллега и подруга Михаила Бирюкова Мария Эйсмонт рассказывает о нем так:
— Миша всегда такой, с улыбкой и искренним жизнелюбием. Он мой близкий друг. Конечно, я считаю его потрясающим человеком и компетентным адвокатом.
— Что вас вдохновляет продолжать работать?
— Понимаешь, — говорит Бирюков, — иногда в условиях нашей работы нужно поддерживать эмоциональное состояние своих подзащитных. Это не нужно, например, с Яшиным, потому что к нему приходишь, а он и сам не унывает: рассказывает обо всех своих наблюдениях, своих знакомствах и событиях за эти дни. Человек полон энергии, уверенности и оптимизма, и ты тоже заражаешься этим.
А так приходится держать себя в тонусе, чтобы не падали духом те, кого ты защищаешь. Потому что если мы вместе сядем и будем плакать о том, как все плохо, то это… Не очень соответствует роли адвоката. — улыбается Бирюков. — Ну и на самом деле я действительно уверен, что все это закончится. Я помню 80-е годы, помню, как в 1982 году рапортовали о разгроме «псевдолиберальных правозащитников», и чем это закончилось? Уже в 85-м был пересмотр всех этих дел.
В журнале «Коммунист» в сентябре 1981 года зампредседателя КГБ Семен Цвигун рапортовал о том, что «… маскировавшиеся под «правозащитников» и «поборников демократии» антиобщественные элементы ныне разоблачены и обезврежены». Пересмотр дел начался с возвращения академика Андрея Сахарова из ссылки в 1986 году, а не в 1985-ом.
Если смотреть на происходящее с исторической перспективой, я понимаю, что такое как сейчас не может длиться вечно. Поэтому у меня есть основания для исторического оптимизма. Я понимаю, что эти приговоры будут отменены, осужденные будут освобождены. И я надеюсь, что никто из них не досидит свой срок, ровно потому что есть понимание, что в истории все меняется достаточно часто. Надежда на это позволяет продолжать работать.
— И не бывает минут отчаяния? Совсем?
— Такого отчаяния, когда хочется все бросить, нет. Но есть моменты усталости. Это бывает во время массовых задержаний, когда ты сутками не вылезаешь из ОВД, потом сутками не вылезаешь из судов, то устаешь чисто физически. А бывает просто психологическая усталость, она накапливается со временем от бесконечного хождения по местам лишения свободы. Я никогда так часто не бывал в следственных изоляторах, как в последний период. Но у нас команда адвокатов, я же не один. Мы не берем на себя больше, чем можем выдержать.
— А это еще один из секретов оптимизма: я почти 25 лет хожу в одну и ту же баню. Каждый вторник хожу, это закаляет: баня, йога, зеленый чай. Очень полезно!
На этой ноте решаем выйти на перекур.
У Бирюкова двое детей, о которых он отзывается с искренней гордостью:
— Машка, старшая дочь, сейчас учит украинский язык в Армении, а Юра недавно женился.
— Ох… — Михаил Юрьевич надолго задумывается, а затем цитирует «Пикник на обочине» Стругацких: «Счастье для всех даром, и пусть никто не уйдет обиженным»!
— Мечтать хорошо в юности, может быть в зрелые годы хорошо мечтать: «Вот выйду на пенсию, и…» Я вот вышел на пенсию, и? И хочу, чтобы у всех было счастье. Это наверное главная мечта, а все остальные сузились до камеры следственного изолятора, до зала судебных заседаний. Но когда эти тяжелые времена закончатся… тогда можно будет мечтать о чем-то еще, о великом. Какие мои годы, в конце концов!
